Кромвель

В январе Терло доложил палате о раскрытии заговора на жизнь протектора. Некто Майлс Синдеркомб, бывший солдат, подкарауливал Кромвеля на дороге из Уайтхолла в Гемптон-Корт, как три года назад два роялиста, подосланные Карлом Стюартом. Он (говорят, что по наущению Сексби) снял домик, примыкавший к дороге в том месте, где она была узкой и грязной, и выжидал, сидя у заряженной пушки. Протектор снова спасся, избрав водный путь. Синдеркомб был схвачен и осужден; он умер в тюрьме, накануне казни, отравившись мышьяком. Были раскрыты замыслы убить протектора во время прогулки в Гайд-парке. А в подвалах Уайтхолла обнаружили бочонки с порохом — кто-то пытался поджечь обиталище владыки Англии.

Судьба страны зависела теперь от слепого случая — так казалось многим. Не узнай протектор вовремя о заговоре, прогляди злоумышленника вездесущий Терло — и единственный человек, в руках которого покоится власть и порядок, будет умерщвлен, а страна снова ввергнута в анархию и разбой. Быть может, все же лучше поставить вместо странного, отдающего военной диктатурой титула «протектор» более знакомый, привычный и величественный титул — «король»?

Так думали многие, особенно те, кто хотел закрепить уже достигнутое, гарантировать завоеванные права, земли, льготы; кто боялся реставрации короля Карла Стюарта, с одной стороны, и разгула народной стихии — с другой. Поздравляя протектора со счастливым избавлением от опасности, богатый торговец сукном Джон Эш сказал во всеуслышание в парламенте: «Я хотел бы добавить еще кое-что, что, на мой взгляд, приведет к сохранению и протектора, и нас самих, и к подавлению всех злоумышлений наших врагов: чтобы его высочество соблаговолил принять на себя правление по образцу древней конституции — это положит конец надеждам наших врагов на переворот».

23 февраля купец Кристофер Пэк, представитель Сити и бывший лорд-мэр Лондона, поднялся в палате и прочел документ, известный под названием «Смиренная петиция и совет». Там предлагалось установить в Англии правительство, состоящее из короля (Оливера Кромвеля), палаты лордов и палаты общий, то есть возвратиться к прежней, дореволюционной форме правления. За что же велась война?! Палата зашумела, посыпались негодующие протесты, Пэка вызвали к решетке. Но раздались и иные голоса. Государственный секретарь Терло осторожно поддержал предложение. В его пользу высказались и юристы, и Уайтлок, и лорд Брогхилл, и адмирал Монтэгю — приближенные Кромвеля. Страсти улеглись, и палата через некоторое время как ни в чем не бывало приступила к обсуждению законопроекта.

Иной была реакция офицеров и майор-генералов. 27 февраля, через четыре дня после выступления Пэка, они целой депутацией явились к Кромвелю. Особенно злобствовал Ламберт. Возможно, этот карьерист мечтал заменить Кромвеля на посту протектора. Во всяком случае, он резко возражал против принятия королевского титула, говорил, что это вызовет протест в армии, навлечет несчастья на страну и самого Кромвеля и в конце концов приведет к восстановлению на престоле Стюартов. Ламберту вторили Десборо и Флитвуд, Сайденхэм и Скиппон, майор-генералы и высшие чины. Всего их явилось больше сотни.

Протектор слушал их со всевозрастающим раздражением и наконец заговорил с той грубостью и прямотой, с какой обычно обращался к своим солдатам. Они недовольны? Они пришли с новыми требованиями? Ему самому королевский титул не нужен, сказал он, — это игрушка, мишура, не более чем перо на шляпе. Но не они ли сами первые заговорили об этом титуле? Не Ламберт ли предлагал ему стать королем еще в 1653 году, перед принятием «Орудия управления»? А сейчас они недовольны?

Они вечно чем-нибудь недовольны. Кромвель чувствовал, как голос его напрягается и переходит в крик, но не мог уже остановиться. Это они, армейские офицеры, виноваты во всем! Он всегда подчинялся их желаниям, даже когда сознавал, что они вредны. Все изменения в конституции — дело их рук. Они заставили его распустить Долгий парламент, потом потребовали, чтобы он принял «Орудие управления», эту несовершенную конституцию, и стал диктатором; они вынудили его распустить парламент за то, что он попытался поправить дело; изобрели режим майор-генералов, а когда он был установлен, им снова понадобился парламент. И он все выполнял.

— Вы могли дать мне пинок в зад и толкать меня куда угодно! — бушевал Кромвель. — А последний парламент! Вы заставили меня созвать представителей, а когда они были избраны, вы перетасовали их — кого выбросили, а кого поставили туда, куда вам заблагорассудилось! И от меня требовали, чтобы я все одобрял, хорошее и дурное! Но довольно. Так дальше продолжаться не, может. Я никогда не заискивал перед вами и никогда не буду! У меня есть верное прибежище. Если палата делает хорошие предложения, я должен и буду стоять за них. Они честные люди и действуют хорошо. Я не знаю, в чем еще вы можете их обвинить, кроме того, что они меня слишком любят!

Он предложил депутации избрать из своего числа шесть или семь человек; с ними он еще поговорит. А теперь доброй ночи.