Крона огня

Каждый раз, вернувшись из-за леса, возчики недобро оглядывались на шатер предводителя, желая ему, должно быть, скорейшей гибели, а себе – избавления от этакой напасти. Сейчас они, крестясь, зыркали в сторону «походной ставки», откуда, уже вовсе не таясь, неслась яростная брань:

– Да что о себе удумала эта сволочь? Эта дрянь, эта паскудная девка, захватила мой замок и намерена мне же перечить? Я велю рвать ее конями! Нет, я скормлю ее хаммари! Нет, сначала разорву, потом скормлю! Как смели мои бароны откликнуться на ее зов?! Гнусные изменники! В геристальском доме лишь один глава, и это я! Слышите? Я! Никто другой!

Бароны сокрушенно молчали, кивая в ответ. Специально для них Пипин устроил «парад» – издали показал обедающих хаммари, сообщив, что эти твари служат ему, как верные псы. И что они готовы порвать любого, кто осмелится ему противостоять. Довод был услышан и правильно истолкован всеми присутствовавшими. И теперь даже тем, кто втайне желал покинуть лагерь, тяготы и лишения воинской службы казались еще не самым плохим уделом. Впрочем, выбор был невелик.

Что там говорить, когда даже юный храбрец Шарль из Люджа, сын и признанный любимец Пипина Геристальского, с безмолвным ужасом взирал на отца. Тот повернулся к наследнику и приказал тоном, не знающим возражений:

– Шарль, возьми своих людей и парочку этих безмозглых тварей, отправляйся в Форантайн и сообщи Брунгильде, что я готов сохранить ей жизнь, если она склонится и безропотно откроет ворота замка. Первая же стрела, пущенная со стены, отменяет мое предложение. Я вырос в стенах этого замка и люблю его, как родной дом, однако не пощажу никого и не оставлю от него камня на камне, если хоть кто-то посмеет мне противиться. Так и передай.

– Наверняка мадам Брунгильда, услышав такое предложение, немедля отправит меня к праотцам. Она ведь одной крови с вами, батюшка. Так что, если желаете что-либо поведать вашему отцу и моему деду или еще кому-то из пращуров, скажите, при встрече непременно передам.

– Не говори ерунды! Какое тебе дело до ее желаний? – отмахнулся Пипин Геристальский. – В этом мире есть одна воля – моя! Остальное все – чушь. Запомни это, ибо когда-то в мире останется лишь твоя воля. Привыкни к этому. Вбей в свою твердолобую голову! Сейчас у тебя на поясе отличный меч, против него не устоит никакой доспех. Под твоей командой я пошлю десяток баронов с их отрядами, с тобой будут хаммари. Неужели ты испугаешься своей взбалмошной тетки?

– Я бы все же не стал так запросто сбрасывать со счетов ни ее самое, ни ее друзей-нурсийцев. Прежде это плохо заканчивалось.

– Не смей мне ничего говорить о них! Плохо или хорошо, я знаю не хуже тебя! Если они в замке, передай Брунгильде, что я не просто ее помилую, но и оставлю жить при себе на всем готовом, если она отдаст их живьем. Слышишь, они мне нужны живыми! Мертвыми я их сделаю сам. – Он лязгнул зубами, вспомнив о сэре Жанте. Тот был совсем рядом, но как локоть – захочешь, не укусишь. – Ступай же! – Пипин махнул рукой. – И принеси мне победу!

Шарль из Люджа склонился перед отцом, пытаясь спрятать от его глаз страдальческую усмешку. Когда имелась бы хоть малейшая возможность избегнуть столь высокой чести, он бы согласился с радостью. Однако ни спрятаться, ни затаиться было невозможно.

Всю жизнь, с момента, когда еще совсем несмышленышем он осознал себя бастардом, Шарль старался быть лучшим из лучших, самым ловким, самым умелым и сильным среди сверстников, а затем и среди взрослых воинов. Он от всей души желал, чтобы отец гордился им, готов был двигать горы и заставлять солнце замирать на небосводе. До недавнего времени ему казалось, что преданность мессиру Пипину не знает границ. Но сейчас в сердце его угнездилась неуверенность, будто недавняя беседа с Рейнаром Лисом на лесной дороге что-то повернула в его душе, осадила и обескуражила юного воина. Он поклонился и зашагал из шатра, придерживая меч, чтобы ножны не колотили по ноге. А за спиной звучало:

– Ты пойдешь с ним, и ты, и ты.

«Интересно, – вдруг подумал Шарль, – кому из них будет поручено воткнуть кинжал мне в спину, если вдруг я не пожелаю исполнить приказ? Может быть, каждому из них? Не верю, чтобы отец не предусмотрел такой возможности». Наследник «властителя людей и чудовищ» стиснул зубы и впервые пожалел, что вышел живым из кровавой схватки с абарами.

Брунгильда стояла на боевой галерее надвратной башни и командовала суетившимся у воза крестьянам: