Кронос. Дилогия (СИ)

— Порфирий Венедиктович, любезнейший, не примяну-с! Окромя вашей мануфактуры, никто не смог выпустить сукно такого качества. Работать с Вами — одно удовольствие…

— С Вами, многоуважаемый Иннокентий Аполлонович, мы горы свернём, если захотим!

— Да пошёл ты…!

— Фу-ты! — раздался, откуда-то сверху, голос Доцента, полный вздоха облегчения. — Кажется, в себя приходит…

Антибиотик вёл свою разрушительную работу, среди бактериофагов, активизировавшихся в Сутулом, а этил проводил аналогичную деятельность, среди головных клеток мозга здоровых сталкеров. Когда все темы, для разговора, оказались исчерпанными, взор Кащея обратился к засохшей полыни:

— Да, Крон, и цветочков, для дамы, собрать негде…

— Тебе-то что?

— Смотри — достану букет и сам подарю!

— А ты не боишься? — удивился Крон.

— А что ты мне сделаешь, — спросил Кащей, — неужели побьёшь?

— Да не меня — её!

— Ну, цветочки, в случае чего, на могилу положить можно…

— Типун тебе на язык! — зашикал на него Бульдозер.

Комбат тяжко вздохнул и сказал:

— То вы, с Сутулым, поздравлять с Восьмым марта резиновых кукол помышляете, то к манекенам пристаёте. Что-то, вы мне не нравитесь, последнее время…

— А ты нам очень…

— Да, пошли вы…

— Сначала Новый год впереди, а вы про Восьмое марта. — Лениво заметил Почтальон.

— Не напоминай, — поморщился Дед. — Ничего хорошего, от него, уже никто не ждёт. Причём давно.

— Постарели мы уже! — констатировал факт Пифагор и пригладил рукой волосы, начинающие покидать родную поляну.

— Если бы! — возразил Дед. — Я тут нечаянно подслушал разговор старшей дочери, так в её компании, ни у кого нет ощущения праздника. Так что, перемены слишком зачастили, а планету лихорадит, похлеще Сутулого.

— Не нравится мне этот ионосферный пробой на романтику! — вмешался Бармалей. — Вам что — разговаривать больше не о чем? Цветочки, праздники, куклы…

— Ты цветы не даришь? — удивился Доцент.

— С чего бы это? Они тебе яблочко услужливо протягивают, типа: «Кусни!», а я… Да болт им ржавый.

— Нема болтов и гаек — все по окрестностям разлетелись, — не согласился с доводами Доцент. — Теперь, даже рану перебинтовать нечем будет…

— В морге перебинтуют! — отрезал Комбат.

— У нас таких услуг не предоставляется, как мумификация, — усмехнулся Доцент, нащупав новую жилку в сфере похоронного бизнеса. — Упущение.

— Я, так полагаю, это по законодательной базе не прокатит, — возразил Почтальон. — Впрочем — не знаю.

Пока Сутулый не пришёл в себя, сталкерам пришлось обосноваться основательно. Для больного возвели палатку и утеплили газовой горелкой. Химические грелки Сутулому насовали во все щели его одежды и сделали второй укол, следуя инструкциям доктора.

— Ну что, Кащей, сломался у тебя напарник! — подколол Комбат оставшегося, в одиночестве, бойца невидимого фронта.

В ответ на подобные замечания, Кащей долго мычал и фыркал, пока приколист не пресёк его жалкие потуги:

— Вяло — не убедительно, хоть ты и сам знаешь, как это делается: встал посередине зала и сказал, кому-куда идти.

К утру Сутулого отпустило, в результате чего он сильно пропотел. Пришлось ещё целый час просушивать одежду над костром, прежде чем можно было тронуться в путь. Все понимали, что время безнадёжно упущено, но оставаться жить на поляне — не собирались. С каждыми календарными сутками, воздух по ночам становился всё холоднее и холоднее. Утром послабление не ощущалось и пришлось товарищам скидываться по шмотке на обогрев, пока основное обмундирование Сутулого не просохнет. В результате, он стоял посередине поляны, как чучело на огороде, пугая пролетавших ворон. Наина категорически наблюдала за процедурой переодевания и только усмехалась, на что Крон не выдержал:

— Ну, и что тебя так рассмешило?

— Вспомнила старую поговорку: «С миру по нитке — нищему рубаха».

  Гонит ветер листья вслед,
  Вдаль зовёт дорога,
  Я ушёл — жене привет,
  Пусть не судит строго…

— Сутулый, ты это про кого, — поперхнулся завтраком Почтальон, — про себя или про улетевшую ворону?

— Да, что болезнь с людьми делает, — поддакнул Пифагор.

Наконец-то сборы закончились, вместе со спорами и препирательствами. Холодное осеннее солнце поднялось уже высоко и сталкеры покинули временный лагерь. Жёлтые листья под ногами хрустели, а в ложбинах, до сих пор стоял густой туман.

— Аномалия «Туман», — неожиданно заявил Бармалей. — Распространена далеко за пределами зоны отчуждения и в поле, без компаса, заблудиться — делать нечего.

— Ты на льду его, наверное, не видел, — заметил Крон. — Дальше вытянутой руки ничего не видно.

Тропа монотонно петляла ложбинами и перелесками, пока не вывела к заброшенному посёлку. Смешение архитектурных стилей было заметно невооружённым глазом. Создавалось такое впечатление, как-будто здесь жили люди различных национальностей, причём, каждая из народностей принесла частицу своей культуры.

— Всё — необходима перегазовка! — решительно заявил Бульдозер.

— Так выпусти пар! — посоветовал Доцент. — Чего к нам-то пристал?

— Антракт, говорю…