Кронштадский лёд

Председатель Кронштадтского совета Васильев открыл собрание. В своей речи комиссар Балтфлота Кузьмин призвал матросов, красноармейцев и рабочих крепости отказаться от политических требований. Он говорил долго, ему кричали: «Хватит! Надоело! Три года это слышали, больше не хотим!»

Васильев, пытаясь перекричать неспокойную площадь, предоставил слово председателю ВЦИК республики товарищу Калинину, приехавшему «для ознакомления с нуждами флота и крепости». Калинин, невысокий мужичок с желтенькой бородкой клинышком, начал с добродушных слов – дескать, Россия не забудет вклад моряков Балтфлота в социалистическую революцию, в победу над белогвардейской сволочью и их хозяевами из Антанты. И пусть трепещет мировая буржуазия, которой скоро придет конец. А что касается перевыборов Советов, то будут они сделаны, когда время подойдет. Сейчас еще не подошло, надо сперва с разрухой покончить. А партия большевиков лучше всех других партий понимает, какие интересы имеют пролетарии и трудовые крестьяне…

Тут будто шквал пронесся над Якорной площадью – гул голосов, возмущенных выкриков прервал руководящую речь председателя ВЦИК. Калинин разволновался, рукой замахал, нет, не дали ему говорить. На трибуне появился военмор Петриченко – бушлат распахнут, тонкие губы плотно сжаты. Прищурясь от ветра, он оглядел бурлящую площадь. И площадь стала утихать – и утихла.

– Команды линкоров «Петропавловск» и «Севастополь» приняли резолюцию о текущем моменте! – выкрикнул Петриченко. – Мы предлагаем гарнизонному собранию выслушать. – И он, вытащив из кармана листок, стал читать: – «Ввиду того, что настоящие советы не выражают волю рабочих и крестьян…»

Он читал медленно, с расстановкой, чтобы ветром не унесло ни одного слова, чтобы успевали «переварить» в неспокойных головах каждый пункт резолюции. Площадь отвечала одобрительными выкриками: «Верно!», «Даёшь!» Одиннадцатый пункт – «дать полное право действия крестьянам» – встретили долгим битьем в ладоши.

И вот – лесом взметнувшихся рук ответила Якорная площадь на предложение голосовать. По сути, весь Кронштадт – моряки, гарнизон крепости и жители города – принял резолюцию восставших линкоров.

Не голосовали только убежденные коммунисты. Сразу после митинга состоялось экстренное заседание парткома крепости. Вопрос был один: о подавлении волнений в Кронштадте. Михаил Калинин потребовал немедленно арестовать зачинщиков. Сослался на постановление Политбюро ЦК РКП (б) о первоочередной задаче – подавить политическую оппозицию, прежде всего произвести изъятие меньшевиков и эсеров. Однако комиссары кораблей и частей гарнизона доложили, что достаточного количества надежных частей «для подавления ненадежных» в Кронштадте на данный момент нет. «Как это нет? – возмущался председатель ВЦИК. – Вы что тут – спали? Куда смотрели? Как допустили… упустили…» Он распорядился немедля сосредоточить надежные части в наиболее важных пунктах крепости. И пообещал, что по прибытии в Петроград примет все меры к сосредоточению сил на берегах у Ораниенбаума и Сестрорецка для «применения репрессивных мер извне».

На «Петропавловске» военморы, конечно, не знали об этом заседании парткома, но понимали, что «всероссийский староста» в Кронштадт приехал неспроста. Наиболее горячие головы требовали задержать Калинина как заложника. Да и караул петропавловцев у Петроградских ворот сделал такую попытку – задержал. Однако стараниями Кузьмина и решением судового комитета линкора товарищ Калинин был отпущен – и отбыл в Петроград.

События разворачивались ускоренно и неотвратимо.

Второго марта происходило делегатское собрание. Делегаты, выбранные на кораблях и в частях гарнизона, на Пароходном заводе и в прочих гражданских учреждениях Кронштадта, заполнили актовый зал бывшего Инженерного училища, ныне превращенного в Дом просвещения. Избрали президиум из пяти беспартийных, в их числе Степана Петриченко. Это был явный вызов партийной верхушке: что еще за самоуправство позволяет себе матросня?

Петриченко, избранный председателем собрания, был, похоже, настроен миролюбиво. Первое слово он предоставил комиссару Балтфлота Николаю Кузьмину. Повестка дня была одна – перевыборы Кронштадтского совета. Но Кузьмин, как и на вчерашнем митинге, повел речь по обычному «фарватеру» – о том, что народ России под руководством большевицкой партии сбросил гнет царизма и буржуазии… карающий меч советской власти сломил сопротивление… но свергнутые классы плетут заговоры… нужна большая бдительность… нет у партии ничего важнее, чем интересы освобожденного пролетариата и трудового крестьянства…

– Хватит! – раздались выкрики из зала. – Надоело!

– У вас главный интерес – свою власть держать!

Комиссар Кузьмин рассердился:

– Только несознательные люди могут обвинять большевиков! Ни одна партия не имеет столько жертв, столько пролитой крови…

– Столько расстрелов в подвалах Чека! – крикнул кто-то из глубины зала.

– Товарищи! – воззвал Петриченко из президиума. – Тихо! Прошу поспокойней!

А Кузьмин: