Кронштадт-Таллин-Ленинград. Война на Балтике в июле 1941 – августе 1942 гг.

Утром погода начала немного хмуриться, северо-восточный ветер потянул светлые, пока одиночные, облака, а в бухте заиграли небольшие волны. На эсминцах, которые были ближе к восточному берегу бухты, периодически давали дымозавесу, и она, медленно поднимаясь и редея, ползла в нашу сторону, на Купеческую гавань и на город. Очевидно, это очень затрудняло немцам вести прицельный артогонь, потому что он был какой-то ленивый, вялый.

Часов с десяти снова к нам стали поступать пассажиры и в штатском, и военные, больше флотские: краснофлотцы, старшины, несколько командиров. Все с оружием. Несколько военных командиров подъехали на черной легковой машине и просили капитана погрузить на палубу их машину, но капитан отказал, показав, что на палубе уже тесно от людей. Водитель походил, походил вокруг машины, посмотрел, не осталось ли чего нужного в салоне и в багажнике, погладил капот, как будто прощаясь с машиной, потом открыл его, отвинтил какую-то деталь от двигателя и, размахнувшись, бросил в воду. Затем подошел к группе краснофлотцев, стоявших недалеко от трапа, с их помощью направил машину носом к воде и всей группой, разогнав машину столкнули ее со стенки в воду. Окна на ее дверцах были открыты, и машина быстро пошла на дно. Наверное, мне не меньше, чем водителю было жалко эту красивую машину.

В течение дня к нашему судну подъехали еще несколько легковых и грузовых машин, и их водители, узнав, что на борт их не погрузят, быстро по-деловому, с помощью своих пассажиров, сталкивали машины в воду. Эти действия меня уже не очень трогали. Помня, как выглядел наш корабль, перевозя недавно в Ленинград около 800 новобранцев-эстонцев, думаю, что мы уже приняли не меньшее количество эвакуируемых лиц.

К вечеру команда: «Приготовиться к отходу». Дым из наших мощных труб стал все гуще, ветер, который к вечеру значительно усилился, сносил его в глубину гавани. Веселей задымили и другие суда, стоявшие в гавани, которые заметно осели от принятых грузов и многих сотен эвакуируемых, находящихся сейчас на верхних палубах. Очевидно, все получили такой же приказ.

Но на причалах, около транспортов, были еще толпы людей, многие бегали от транспорта к транспорту, но их, по-видимому, взять на борт уже не могли. Сходни, как я видел с мостика, были уже убраны, и у швартовых тумб стояли матросы боцманских команд.

Наконец пары подняты, машины провернуты и команда: «С якоря и швартовых сниматься!» Затем: правая ручка телеграфа на «малый вперед», левая – «малый назад», команда на руль: «Лево на борт!», и «Суур-Тылл» стал медленно разворачиваться носом к северным воротам гавани.

Малым ходом, запустив и носовую машину, дошли до середины бухты и стали на якорь в трех-четырех кабельтовых юго-восточнее «Кирова». Волна в бухте была уже 4-5 баллов, и нас заметно покачивало. Темные, почти сплошные теперь облака низко ползли на юго-запад. Хорошо, что не было дождя, иначе двум-трем сотням наших пассажиров, расположившихся на верхней палубе, пришлось бы туго.

Вдруг почти одновременно на разных эсминцах взвыли сирены тревоги, торопясь, как бы наперегонки, застучали зенитные автоматы, и длинными очередями залились крупнокалиберные пулеметы. Трассирующие нити от автоматов и пулеметов то перекрещивались высоко в небе, то раскидывались веером. Подойдя совершенно незамеченными за тучами к бухте, штук 6-7 «юнкерсов» вывалились из небольшого окна в облаках почти над серединой бухты и, наверное, растерялись от обилия кораблей, оказавшихся к вечеру в бухте.

Времени для ориентирования и выбора важных целей у пилотов было очень мало, они даже не успевали войти в пике и фактически в горизонтальном полете промчались над кораблями, кое-как побросав бомбы, лишь бы уйти из столь плотного артиллерийско- пулеметного огня. А сигнальщики и комендоры – зенитчики на кораблях молодцы! У них уже был опыт – знали, что немецкие летчики не раз подбирались к кораблям за облаками. И в такую погоду наблюдение за воздухом было особенно внимательным. Я, конечно, в это время смотрел не на облака, а на город, из которого мы ушли и неизвестно когда вернемся. За те несколько кратких выходов в город, непосредственное знакомство с его достопримечательностями, а также по купленным открыткам, вызывали теплые чувства к этому городу и его жителям. Панорама и силуэт города, которые открываются при подходе к городу с Таллинской бухты, его шпили кирх, крепостные башни, трубы заводов, портовые краны все врезалось в память и осталось глубоко в ней.

А сейчас в разных местах города полыхало пламя, в районе Минной гавани гремели мощные взрывы, взрывы гремели и в самом городе. Дым от взрывов и пожаров все больше застилал город.

В 19 часов снялись с якоря и малым ходом пошли к Минной гавани. Встали от нее кабельтовых в двух на якорь. Наверное, должны были принять на борт еще кого-то, но никто не прибыл.