Читаем Кронштадт - Таллин - Ленинград (Война на Балтике в июле 1941 - августе 1942 годов) полностью

Проехали с полчаса и встали. Из окон видно, как два наших "ястребка" гонятся за "юнкерсом". Тот, по-видимому, хочет разрушить перед нами путь или долбануть наш состав. Очевидно, он очень спешит и, не долетая до нас, бросает две бомбы, которые упали у полотна железной дороги. Зазвенели порванные провода. Затем "юнкерс" резко разворачивается вправо, быстро снижается и уходит в сторону. Несколько раз мы видим его, когда он появляется на фоне неба над лесом. Наконец он исчез. Так как уже начало смеркаться, то "ястребки", на фоне темного леса, его не видели.

Проехала вперед дрезина исправлять связь. Наш паровоз почему-то отцепили, и он ушел вперед. Был отдан приказ: "При приближении самолета открывать огонь!" Стоим уже час. Я прохаживаюсь по шпалам вдоль вагона. Вдруг впереди выстрел. Кто-то крикнул: "Все вооруженные вперед!" Это возвращалась дрезина.

Я влез в вагон. Мобилизованным выдавали по 4 селедки и по полбуханки хлеба. Получили и мы немного. С селедкой, да еще в темноте и тесноте, я не привык возиться. Так что, поглодав ее и больше измазавшись, выкинул в окно. Половину хлеба съел, другую сунул в карман. Одно место оказалось свободным, и я поспешил его занять. Проспал часа три. Не знаю, то ли не нашелся хозяин этого места, то ли он смиловался надо мной, но проспал я спокойно.

30 июня. Понедельник. В эшелоне Псков - Ленинград.

Часов в 5 утра, недалеко от Луги, "немец" снова атаковал наш состав, но лишь разбил позади нас железнодорожный путь. В Луге все мобилизованные высадились, вагоны освободились, но спать уже не хотелось. Ребята начали приводить себя в порядок: покидали, у кого были, ранцы и подсумки для гранат, проверили гранаты и распихали их по карманам бушлатов, занялись чисткой винтовок и револьверов.

Я попросил у Санина его винтовку и сел отдельно у окна почистить ее. Только успел разобрать затвор, проходит мимо старшина из одной с Саниным части и увидел у меня в руках винтовку: "Ты где ее взял?" "Санин дал почистить", отвечаю. Забрал у меня винтовку и что-то начал объяснять ребятам. Все же они чуждаются меня и, похоже, не очень-то доверяют мне. Встретились только вчера вечером и даже не познакомились. Это с Саниным мы уже несколько суток вместе и несколько ночей под моей шинелью спали.

У самого Ленинграда милиция стала проверять в вагонах пропуска и документы. Все наши документы - литер - у политрука, а он в соседнем вагоне. А поскольку нас, флотских, в вагоне было человек десять, держались все кучно, на вопросы милиционеров отвечали дружно хором и все были солидно вооружены, то милиционеры с нами не связывались.

В 10 утра прибыли в Ленинград. Платформа с левой стороны, а ребята почему-то все спустились на правую сторону, на пути. Когда же мы перелезли через вагон на платформу, то никак не могли найти политрука. Пришлось идти в отделение милиции и там объясняться, что потерялись. Вызвали начальника отделения, но, как только он увидел нашу вооруженную до зубов ораву, сейчас же заявил, что у нас есть свое начальство и пусть оно с нами и разбирается. Дежурный по отделению посоветовал подождать у них в красном уголке, пока о нас сообщат какому-нибудь нашему начальству. В красном уголке шло кино "Богдан Хмельницкий". Некоторые остались смотреть кино, другие взяли читать газеты, некоторые играть в бильярд, кто-то вышел на улицу. Но первым делом, как вошли в вокзал, купили все по бутылке лимонаду, пряников, печенье. Больше ничего подходящего для наших желудков и карманов не оказалось в этом буфете.

Когда кончилось кино, а я успел сыграть три партии в бильярд, все вышли на улицу и расположились под окнами отделения в скверике справа около вокзала. Некоторые начали чистить свое оружие, кто-то улегся спать. Я последовал примеру последних, ибо только это мне и оставалось. Положив под голову свой рюкзак и накрывшись шинелью, спокойно проспал часа два.

Подошел какой-то краснофлотец. На ленточке бескозырки "Уч. отряд Сев. флота". Сказал, что он направлен собирать таких, как мы в экипаж. Выпив еще по бутылке лимонаду и собрав свои монатки, мы гурьбой двинулись за ним к трамвайной остановке. Время уже 16 часов. На какой-то остановке вылезли из трамвая, построились по двое и двинулись дальше. Нас набралось человек 20, в том числе трое красноармейцев. Когда они пристали к нам, я и не заметил.

Пришли в полуэкипаж, сложили все свои вещи у входа в казарму и сейчас же в "Особый отдел". Зашли, расположились кто где мог: на стульях, на подоконниках. Сотрудник отдела - политрук угостил всех "звездочкой" и попросил рассказать все с самого начала, от Либавы. Начали хором, но потом определились ведущие рассказчики. Рассказывали все, что видели и слышали: про измену местных работников, отдельных командиров, про свои стычки с немцами, про скитания. Политрук слушал, не перебивая, потом объяснил нам международную обстановку, которая сложилась в это время, про наши первые неудачи и предупредил, чтобы мы ни в коем случае не говорили никому ни слова о том, что видели. "Слухи - самое большое зло", - сказал он.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
Третий звонок
Третий звонок

В этой книге Михаил Козаков рассказывает о крутом повороте судьбы – своем переезде в Тель-Авив, о работе и жизни там, о возвращении в Россию…Израиль подарил незабываемый творческий опыт – играть на сцене и ставить спектакли на иврите. Там же актер преподавал в театральной студии Нисона Натива, создал «Русскую антрепризу Михаила Козакова» и, конечно, вел дневники.«Работа – это лекарство от всех бед. Я отдыхать не очень умею, не знаю, как это делается, но я сам выбрал себе такой путь». Когда он вернулся на родину, сбылись мечты сыграть шекспировских Шейлока и Лира, снять новые телефильмы, поставить театральные и музыкально-поэтические спектакли.Книга «Третий звонок» не подведение итогов: «После третьего звонка для меня начинается момент истины: я выхожу на сцену…»В 2011 году Михаила Козакова не стало. Но его размышления и воспоминания всегда будут жить на страницах автобиографической книги.

Карина Саркисьянц , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Психология / Образование и наука / Документальное