Кронштадтский детектив

— Ваши, как я понимаю, работали, — сказал я. — Только вы им, как нам известно, за работу не платили.

— Не платил, — неожиданно не стал отпираться купец. — Деньги-то им на что? На всякие расходы мелкие, а на то я и так давал. Каждый месяц давал.

— А им хватало?

— Ну мил человек! — даже удивился он. — Деньги — это ж такая вещь, которой завсегда мало. Хоть мульён дай — мало будет. Промотать — дело не хитрое.

— Что ж, неужели так много проматывали? — как можно небрежнее осведомился я.

— Да не так, чтобы слишком, — признал купец. — Только вот Андрей последнее время в карты играть повадился. Хоть и по маленькой, а деньга всё одно улетала.

Я малость прищурился.

— Вы, я вижу, даже в курсе, по каким он ставкам играл?

— Так должон быть, — развел руками купец. — Они ж на моем попечении оба. Да и ходил он к Мартыну, я того как облупленного знаю. Заходил на днях к нему. Просил, чтоб Андрея моего от своего клуба отвадил. А то я не знаю, что у него за клуб такой. Жулик на жулике, и Мартын у них главный пройдоха! Только лыбится, змей, всю дорогу, а как по делу заговорили, так с места не сдвинешь. Мол, насильно он никого за шкирку играть не тащит, но и двери у него, мол, для всех открыты. Вот кого ловить надо, а не со мной тут лясы точить!

— Придет время, до всех доберемся, — заверил я. — А здесь мы не лясы точим, как вы изволили выразиться, а проводим следственную работу.

— Что-то не вижу пока никакого следствия, — с некой долей язвительности пробасил купец.

Не иначе, уверенность обрел. Это он зря. Хотя, быть может, это я зря позволил ему оправиться.

— Желаете следствие? — спросил я. — Извольте. Самоубийство вашего племянника уж больно подозрительно выглядит.

Тут купец прищурился. Глазки щелочками стали, на скулах желваки заиграли. Сразу понял, куда я клонить собираюсь.

— Никак убийство подозреваешь?

— Именно, Артем Поликарпович, — заверил я. — Есть подозрение, что не так всё просто в этом деле. Вот скажите, кому смерть Андрея была выгодна?

Купец огляделся, словно ожидал увидеть убийцу в своей конторке. Жаль, зеркала там не было.

— Кому? — буркнул купец.

— Так вот ведь и выходит, что более всех вам. Во-первых, по достижении восемнадцати лет вы должны были выплатить Андрею двадцать пять тысяч.

— И что? — перебил купец. — Должен был, уплатил бы. Я сам полмильёна стою. У меня деньги на обоих в банке лежат, в дело просятся, а не трогаю.

— Как вы сами недавно сказали, — спокойно продолжил я, — денег много не бывает. Хотя в этом плане у них свой плюс всё-таки есть. Их поделить можно. А вот Катерину…

Наверное, надо было завернуть к этой новой версии как-нибудь поделикатнее, а я поторопился. Вскочив на ноги, купец метнул в меня папку с бумагами. Я едва увернулся. Удачно, кстати, поскольку вслед за папкой Золотов сам на меня бросился. Я рефлекторно ногой пихнул вперед свободный стул. Купец налетел на него и вместе с ним рухнул на пол. Стул с громким хрустом приказал долго жить.

— Убью! — проревел купец и начал подниматься.

Я смахнул на него со стола все папки. Купец зарычал, поднимаясь на четвереньки, и отряхнулся, точь-в-точь как собака. Бумаги разлетелись по всей комнате.

— Буйствовать изволите? — осведомился я. — Это вы напрасно.

— В шею! — прохрипел купец. — В шею гнать! Хлыщ поганый! Убью!

Я понял, что беседа расклеилась окончательно, и вышел, громко хлопнув за собой дверью.

— Дядя опять сердится? — донесся откуда-то сверху ангельский голос.

Маргарита Викторовна стояла на самой верхней ступеньке. Она уже успела переодеться в золотистое платье с кружевами и взирала сверху, словно опечаленный ангел.

— Похоже на то, — признал я. — Извините.

— Да бог с вами, Ефим Родионович, — барышня развела руками. — Дядя от любой искры готов вспыхнуть. Да вы и сами видите, что он за человек.

— Вижу, — согласился я. — На сопротивление властям это пока не потянет, но, в принципе, задержать его можно. Пока не остынет.

— В дверь еще бьет? — спросила сверху Маргарита Викторовна.

— Нет.

— Значит, уже остыл, — вздохнула барышня. — Спасибо вам, Ефим Родионович, но пусть он лучше там сидит. Он оттуда добрее выйдет, чем из камеры.

— Вот как? — ответил я. — Что ж, пусть остывает, а мне, Маргарита Викторовна, кое-что проверить надо. Прогуляетесь со мной?

На ее лице отобразилась неуверенность.

— Простите, Ефим Родионович, думаю, сейчас я буду нужнее здесь, — сказала она. — А за меня не беспокойтесь. Дядя уже на вас всех собак спустил, теперь он до завтра не опасен. Ступайте смело.

Честно говоря, не хотелось оставлять ее одну с этим башибузуком — на приказчика надежда слабая, — но барышня уверила меня, что с ней всё будет хорошо. Купец, конечно, будет ворчать, но к этому она уже привыкла, а до рукоприкладства дело не дойдет как минимум до завтра. Завтра же, если я проявлю должную расторопность в расследовании, купец уже должен будет сидеть в камере и ждать передачи его дела в суд.

Последнее меня слегла успокаивало, и всё же я покинул магазин с мыслью, что ни как сыщик, ни как рыцарь я сегодня что-то явно не на высоте.