Кронштадтский детектив

Ткань оказалась неожиданно тяжелой. Петли тихо скрипнули, и моему взору предстало полутемное помещение. Сергей был прав, наименование «кладовка» подходило ему лучше всего. Длинная и узкая комната казалась еще уже из-за полок вдоль стен. Полки под самый потолок были завалены всяким металлоломом, который, при должном старании, мог стать аксессуарами рыцарских доспехов. На втиснутом в угол столике лежал нагрудник с частично выгравированным гербом Российской империи. Рядом примостилось нечто, в чём я не сразу признал будущий шлем. В дальней стене располагалась дверь, ведущая, по всей видимости, в коридор.

— Братья тут как два крота прошлись, — прозвучал у меня за спиной голос барышни, сдобренный изрядной долей злой насмешки. — Спрятаться человеку тут негде, сами видите, а этих проклятых перчаток здесь нет.

Действительно, человека тут можно было спрятать разве что по частям. Мой взгляд еще раз прошелся по металлическому хаосу на полках. Лазать тут, рискуя обрушить себе на голову всё это, было, наверное, вовсе не обязательно. Свет так удачно падал из гостиной, что полного мрака не было нигде. Наверное, так и было задумано, чтобы графу не приходилось в потемках выковыривать очередную железяку.

— Да, пожалуй, вы правы, — сказал я, возвращаясь обратно в гостиную. — Прятаться там я бы не стал. И вы мне лучше вот что скажите: вы, Анна Владимировна, только что назвали перчатки проклятыми. Это фигура речи, или нечто большее? Просто я не первый раз слышу о каком-то проклятии, но в чём конкретно суть?

Барышня поджала губки.

— Глупая фантазия, — изложила она всю суть в двух словах.

— Суть в следующем, господин полицейский, — пояснил Сергей. — Считается, что на эти перчатки наложено проклятие.

— Тем больше было оснований от них поскорее избавиться, — добавил Юрий.

— Именно так, — вновь перехватил инициативу Сергей. — Там длинная история, если это важно, по деталям расспросите Юрия, а если вкратце, то владелец перчаток должен был постоянно убивать. Тогда проклятие на него не действовало. Если же он начинал манкировать своими обязанностями, то проклятие каким-то там тайным способом организовывало его убийство, и перчатки переходили к более, скажем так, исполнительному убийце.

— Но граф, надеюсь, никого не убивал? — уточнил я, сопроводив вопрос улыбкой в стиле: «Я, разумеется, понимаю, что нет, но спросить обязан».

— Нет, конечно, — бросила барышня. — Он просто не верил в проклятие.

— Отлично, — подытожил я. — Но преступник, похоже, верил, поскольку не ограничился просто кражей.

— Возможно, отец заметил вора и погнался за ним, — выдвинул свою версию Юрий.

— Так погнался, что перегнал, — хмыкнул Сергей, сопроводив слова выразительным взглядом в сторону младшего брата. — Ты бы хоть немного думал, Юрий. Господин полицейский дело говорит, отцу стреляли в спину.

— Так я о чём вам толкую, — снова подал голос дьякон. — Цельная банда их была.

— На целую банду у нас маловато подозреваемых, — возразил я, обводя их всех взглядом. — Плюс, раз уж кто-то оказался за спиной графа, то вполне мог просто стукнуть его пистолетом по затылку. Зачем убивать-то?

Подозреваемые согласно забормотали, перебрасываясь взглядами. Вполне возможно, конечно, граф опознал вора и его сообщник пошел на убийство — вместо того, чтобы улизнуть по-тихому и вычеркнуть конкурента из списка наследников, — но этот вариант мне представлялся сомнительным. Я решил, что версия с верящим в проклятие убийцей мне нравится больше. Хотя бы потому, что о перчатках они говорили куда охотнее, чем о застреленном родителе! Авось и наболтали бы чего-нибудь полезного.

— Ну что ж, — сказал я. — Тогда пойдем таким путем… Если убийца верил в проклятие, то он о нём знал. Что порождает два вопроса: откуда и что именно?

— Насчет первого, отец сам нам всем о нём рассказал, — ответил Сергей. — Ну а детали, как я уже сказал, это к Юрию. Он по просьбе отца раскапывал всю историю и, наверное, даже лучше отца знает подробности.

Юрий бросил на него злобный взгляд.

— Я просто навел справки в университетской библиотеке и у своих друзей, — возразил он. — Ничего особенного, господин полицейский, но если это так важно, слушайте. Истоки этой истории затерялись во времени, так что самый дальний ориентир — этот японец Хидеёси. Собственно, в самой истории он появляется ненадолго, но такой человек действительно существовал.

Я кивком подбодрил его продолжать. Живой человек — это всегда ближе к преступлению, чем мистика, которая, как правило, не от мира сего.