Кронштадтский мятеж

Учредиловский душок кронштадтских лидеров сразу же почувствовали закордонные политиканы. «Передвижка вправо» кронштадтского мятежа, о неизбежности которой прозорливо говорил В. И. Ленин, сделалась реальностью. Не удивительно, что из всех эмигрантских лидеров особую заинтересованность в кронштадтских делах проявил В. М. Чернов. Незадачливый председатель однодневного Учредительного собрания жаждал реванша на политической сцене. Теперь он решил, что его час наконец-то пришел.

Чернов прибыл в Ригу сразу же после известий о начале мятежа, по-видимому 8 или 9 марта. [407] Оттуда он направил в Кронштадт своего посланца, который прибыл в мятежную крепость, как свидетельствовал потом В. Вальк, 13 марта. [408] Состоялось негласное заседание «ревкома». Другой его член, матрос с «Севастополя» П. Перепелкин, так осветил это событие:

«Предложение Чернова сводилось к тому, чтобы ему как председателю Учредительного собрания был разрешен приезд в Кронштадт; но условием своего приезда он ставил следующее: борьба должна идти под флагом Учредительного собрания, и все руководство в борьбе с Советской властью должно быть предоставлено Учредительному собранию. Чернов предлагал вооруженную силу. В ревкоме за предложение Чернова стоял Вальк. Петриченко и Кильгаст [409] желали дать ответ неопределенный, — вернее, в принципе согласиться, но пока ответить неопределенно. Я сам был против предложения Чернова, и громадным большинством предложение было отвергнуто». [410]

Конечно, давая показания в ЧК, Перепелкин имел основания рисовать соответствующим образом свою позицию и позицию «ревкома», членом которого состоял. Важно другое — уже первый зондаж Чернова встретил поддержку среди части кронштадтских главарей. Нетрудно представить себе дальнейшее развитие событий, продлись мятеж несколько дольше того, чем было уготовано ему историей.

Советскими войсками был захвачен по взятии Кронштадта документ «ревкома» — проект обращения к зарубежной эмиграции, датированный 15 марта. Содержание документа и самый слог его прямо-таки поразительны. «К вам, русские люди, скитающиеся по всему свету, но страдающие не меньше нас… к вам этот клич революционного Кронштадта». Что же обещали мятежные «революционеры» белой эмиграции? «Пусть свободная воля народа решит, как он хочет управляться», — говорилось далее. Здесь уже и не пахнет «Советами», хотя бы и без коммунистов, лозунг о «воле народа» писали в своих программах и белогвардейцы. А что же мятежники просили? «Нужны медикаменты для больных и раненых, лужна поддержка моральная, может быть, наступит момент, когда потребуется и военная помощь. Не медлите ни минуты, пока доставка возможна по льду». [411] За две недели своего существования «ревком» проделал почти полный круг по политическому циферблату: уже раздался призыв о военной «помощи»…

Итак, в середине марта по льду Финского залива уже тянулись в Кронштадт разного рода гонцы и корреспонденты да небольшие обозы с мешками муки. Но это было только начало. Весеннее солнце быстро набирало силу. Еще неделя, другая — и тогда… Тогда по чистой воде залива военные эскадры под чужими флагами не замедлили бы появиться у фортов Кронштадта. И все понимали, чьи это будут флаги. Недаром мятежные главари обращали свои взоры к солнцу в поистине языческой мольбе. Небезызвестный анархист Е. Ярчук описал эти весенние надежды в следующих эмоциональных строках: «Был яркий солнечный день. Вся снежная пелена залива горела его лучами и, казалось, напоминала Кронштадту: продержись еще неделю, когда залив, взломав свои льды, унесет их в неведомую даль, то независимость могучего революционного очага была бы спасена». [412]

Но ничто не могло спасти «могучий революционный очаг» Петриченко и Ярчука. Надежды разномастных покровителей «ревкома» растаяли куда раньше, чем льды Финского залива. По мятежной крепости уже готовился сокрушительный удар.

Кронштадский мятеж и русская эмиграция