Кронштадтское восстание. 1921. Семнадцать дней свободы

Под влиянием большевиков и анархистов Кронштадтский совет, несмотря на преобладание в нем весной 1917 г. умеренных социалистов, находился в открытой оппозиции к Временному правительству и Петроградскому совету. Раскольников писал об этом: «К июню 1917 г. Кронштадт был прочно завоеван нашей партией. Правда, большинства мы там не имели даже в Совете, но фактическое, влияние большевиков было, по существу, неограниченным»[48]. Если бы автор написал «анархистов и большевиков», он бы был совершенно прав. Летом влияние анархистов усилилось. Самое крайнее революционное течение пользовалось большим успехом, и большевики не успевали за стремительно радикализующейся матросской массой. 17 марта Кронштадтский совет принял резолюцию: «Единственной властью в г. Кронштадте является Совет р. и с. д., который по делам государственного порядка входит в непосредственные сношения с Петроградским Советом р. и с. д.»[49]. Во Временном правительстве и Петроградском совете стали с ужасом говорить о «Кронштадтской республике». Под волной бешеной критики центральное большевистское руководство растерялось. Оно еще не понимало, что ни Петроградский совет, ни Временное правительство реальной силой и властью не обладают. Раскольникова срочно вызвали на ковер к Ленину: «Закончив писать, он (Ленин. – Л. П.) положил ручку в сторону и бросил на меня сумрачный взгляд исподлобья. – Что вы там наделали? Разве можно совершать такие поступки, не посоветовавшись с ЦК? Это – нарушение элементарной партийной дисциплины. Вот за такие вещи мы будем расстреливать…»[50]. 3 апреля посол Франции М. Палеолог писал: «Милюков очень смущен тем, что происходит в Кронштадте ‹…›. Город (около 55 000 жителей) не признает ни Временного правительства, ни Совета. Войска гарнизона, насчитывающие не менее 20 000 человек, находятся в состоянии открытого возмущения»[51]. Лидеры умеренных социалистов, побывавшие в Кронштадте, были поражены настроениями, господствующими в матросской среде. В. С. Войтинский, меньшевик, член бюро исполкома Петроградского совета вспоминал свой первый визит в Кронштадт: «16 мая я поехал в Кронштадт. Огромная толпа – тысяч 10 человек, может быть и больше. Преобладали матросы, но были и солдаты, и рабочие. Поблизости от раскрытой лестницы, служившей ораторской трибуной, стояли тесной кучкой люди, явно поставившие себе задачей сорвать доклад. Они поминутно перебивали меня враждебными возгласами и хуже всего было то, что каждое их слово вызывало бурные выражения сочувствия со стороны толпы. Я боролся, как мог, с бившимися вокруг меня волнами недоверия и вражды. Но чувствовал, что мои слова отскакивают от сознания толпы. После меня начинают говорить „большевики“ – так, по крайней мере, они сами называли себя. Я слушал их и ушам своим не верил: в одном из них можно было сразу узнать перекрасившегося черносотенца, в речи другого грубая демагогия настолько била в глаза, что казалось, будто он издевается над слушателями»[52].

Но по-настоящему ВЦИК Советов и Временное правительство поняли размер угрозы, исходящей от балтийских матросов в начале июля 1917 г. во время июльского кризиса. Поводом к июльским событиям послужил выход четырех министров, членов ПНС, из Временного правительства из-за отказа признать соглашение, заключенное в Киеве представителями Временного правительства и Центральной рады, предоставлявшее Украине автономию и разрешавшее создание украинских национальных частей. Большую роль в кризисе сыграли начало наступления русской армии, первые известия о неудачах на фронте, нежелание запасных частей петроградского гарнизона, в первую очередь 1-го Пулеметного полка, отправлять маршевые роты на фронт. Свою роль сыграл также отказ министров буржуазных партий утвердить законопроект министра земледелия В. М. Чернова о запрещении всех сделок по купле-продаже земли до принятия Учредительным собранием решения по земельному вопросу.

3. Флот углубляет революцию

Демагогия большевиков и анархистов все больше влияла на Петроградский гарнизон, части которого боялись отправки на фронт, на пролетариат столицы, стремившийся как можно меньше работать и как можно больше получать, и на кронштадтскую вольницу, пытавшуюся распространить кронштадтский пример на всю Россию.