Кроссворд для Слепого

Через две минуты с кожаной папкой в руках и хмурым, сосредоточенным лицом он проходил через приемную. Федор Филиппович наперед знал все, что ему скажет генерал-лейтенант Огурцов: тот будет нервничать, требовать результаты. Так оно и получилось. Не успел Федор Филиппович переступить порог кабинета своего шефа, как тот поднялся из-за стола. На заместителе директора ФСБ была белая рубашка, галстук в тон пиджака. Бесцветные брови сведены к переносице. Под бровями зловеще сверкали глаза.

— Ну, Федор Филиппович, присаживайтесь, — с ходу, даже не поздоровавшись, начал Огурцов.

Потапчук сел, положил перед собой папку, извлек из кармана пиджака авторучку и посмотрел на шефа.

— Чем порадуете? Я вас с утра разыскивал. На шестнадцать ноль-ноль у меня назначена пресс-конференция. Естественно, меня станут теребить.

— Результатов пока нет, — коротко доложил Потапчук.

— Как это нет? Чем же вы занимаетесь и ваши люди? Нам нужен результат, — генерал-лейтенант принялся рассуждать о долге, чести и тому подобной дребедени, от которой у Потапчука завяли уши и, как ему показалось, начал даже поднывать только недавно вылеченный Яковом Наумовичем Кучером зуб.

«Ну когда же ты в конце концов угомонишься? И откуда в тебе столько энергии? Говорить можешь целых двадцать четыре часа в сутки!»

— Вы меня слушаете?

— Да-да, конечно! — промолвил генерал Потапчук.

— Вы записывайте все, что я вам говорю.

— Пока на память не жалуюсь.

— Нет, вы все-таки записывайте, — и генерал-лейтенант Огурцов принялся по пунктам задавать вопросы.

Через тридцать минут зазвенел телефон, и генерал-лейтенант схватил трубку.

— Можете быть свободны, — бросил он Потапчуку.

Звонил директор, это Потапчук понял по телефонному аппарату, трубку которого подобострастно прижимал к уху генерал-лейтенант Огурцов.

«Как вы мне все хуже горькой редьки надоели! Ну какой я тебе могу дать результат? Вся надежда на Слепого, он может дать результат. Но с результатом я пойду не к тебе, дорогой ты мой генерал-лейтенант, а пойду прямо к директору и буду разговаривать с ним.»

Потапчук закрылся у себя в кабинете, попросил помощника принести кофе и строго-настрого приказал, чтобы его ни с кем не соединяли и никого к нему в кабинет не пускали.

***

Глеб без труда отыскал нужный дом, Он припарковал свой серебристый «БМВ» рядом с «жигулями» и «москвичом». В этом доме, судя по машинам, жили люди небогатые, престижных иномарок во дворе не было. Он поднялся на третий этаж, остановился перед квартирой № 27 и позвонил. Он держал палец на кнопке недолго.

— Кто там? — раздался из-за двери голос.

Глеб улыбнулся так, как улыбался лишь женщинам — чуть-чуть застенчиво, но в то же время открыто и искренне.

И дверь, словно бы от его улыбки, открылась. За дверью стояла девушка лет семнадцати.

— Добрый день, — произнес Глеб.

Девушка смутилась. Вроде бы мужчина обыкновенный, но было в нем что-то такое, отчего румянец выступил на щеках у девушки в коротких джинсовых шортах.

— Вам кого? — с придыханием произнесла она и прижалась к стене, приглашая Глеба войти.

— Погодите, погодите, — произнес Сиверов, — может, я ошибся номером, а вы сразу так смело приглашает меня войти?

— Ой, извините, я даже не спросила, кто вы и к кому.

— Мне нужна Свиридова Клавдия Леонидовна.

— Ах, вам нужна мама! Ее нет, она в магазин вышла.

Глеб втянул воздух:

— У вас чем-то вкусным пахнет.

— Да, — кивнула девушка, — мама меня попросила присмотреть, картошка тушится, — она сказала о картошке так, словно там, в маленькой кухоньке, готовилось какое-то невероятное экзотическое блюдо, достойного того, чтобы быть поданным к королевскому столу.

— Жаль, — сказал Глеб.

— Вы по какому вопросу?

— Просто так, поручение к ней одно есть.

— Проходите, она скоро придет.

Глеб вошел в зал. Девушка бросилась убирать с дивана разбросанную одежду: халат, бейсболку, белье. Давно Глеб не бывал в квартирах, таких, как эта. Он безошибочно понял, и, наверное, только идиот не догадался бы, что женщина с дочкой живут одни.

— А вас как зовут? — на «вы» обратился к девушке Глеб.

— Я Светлана.

— А я Федор.

— Какое у вас, Федор, дело? — Светлане перед Глебом было не совсем удобно, словно она в своих легкомысленных шортах вошла в театр или в музей, хотя смотрел мужчина на нее абсолютно спокойно. И возможно, от этого спокойствия румянец то и дело приливал к щекам Светланы. Она уселась на край дивана, забросила ногу за ногу, затем тотчас сменила позу.

— Послушай, Светлана, — вдруг перешел на «ты» Глеб, подался немного вперед, — ты ведь с мамой была?

— Где? — спросила Светлана.

— Тогда, когда приехал Сергей Максимов со своим приятелем — французом?

— Вы журналист, что ли?

— Можно сказать, что журналист. Мы с Сергеем дружили, работали когда-то вместе. Я узнал, что случилось, и расстроился, словно потерял родного брата.

— Да, это ужасно. Там было столько крови, столько крови, ужас какой-то! Я таких кошмаров даже в кино не видела!

— Ладно, Светлана, не думай об этом. Вспомни хорошенько, что ты видела в квартире?

— Когда?

— Не в тот момент, когда вы с мамой пришли, а в первый раз?