Крот 3. Сага о криминале

В первом ряду стоявших и слушавших речь Зуслова находился и Леха.

– Мы потеряли не только верного и достойного друга! – говорил жестко и сухо Зуслов. – Мы потеряли истинного патриота своего Отечества! Мы потеряли русского человека в главной своей сути. Он ненавидел все, что бросало хотя бы малейшую тень на великую русскую нацию! Он любил Россию, он жил ею! Да, жизнь к нему была немилостивой! Своим горбом, преданностью он достиг серьезных вершин карьеры. Но именно за любовь к Отечеству оборотни и иноверцы лишили его заслуженного почета и уважения! Его столкнули, сбросили вниз, обвинив в национализме и шовинизме! Прекрасное обвинение! Достойное! Да, он был националистом и шовинистом, потому что любил Родину, народ, великую землю! И нам есть на кого равняться! Эти подонки не остановились! Они настигли патриота и убили его! Но мы будем мстить за преступление! И мы должны поклясться, что не забудем Петра Петровича Грязнова и что будем достойно нести его память, идеи, страсть и любовь к Родине! Вечная память тебе, друг и соратник! Мы с тобой!

Собравшиеся глухо и мощно проскандировали:

– Великая Россия! Великая Россия! Слава! Слава!

Потом скины двигались ночными улицами города. Передние несли зажженные факелы, а задние громили лотки, машины, киоски. В первых рядах бритоголовых шагали Леха и его товарищи.

Архипов легонько поддерживал под руку Марину, вел ее по тенистой и ухоженной аллее, рассказывал:

– …Сначала флот. Причем, думаю, там прошли лучшие годы моей жизни. Потом меня комиссовали по здоровью, но я уже не мог жить без дисциплины, без железного порядка. Без армии… И я подался на Кавказ.

– Убивали? – тихо спросила Марина.

– Война. А на войне невозможно не убивать.

– А сейчас?

– Сейчас? – Архипов усмехнулся. – Сейчас я здесь. В клинике… Фактически инвалид.

– В результате чего?

– В результате одной аферы… Вернее, глупости. Захотелось попробовать приключений.

Марина остановилась, участливо посмотрела на него:

– Бедный… Бедный мой. Мне вас жалко.

– Мне тоже себя бывает жалко. Но ничего, выкарабкаюсь… Если дадут, конечно, выкарабкаться.

– Что значит – дадут? – насторожилась девушка.

– Ну… – замялся тот. – Я имею в виду врачебное обслуживание. Все от него зависит.

– Да, – согласилась Марина. – Все зависит от врачей… – Снова посмотрела на Архипова, коснулась ладонью его лица. – Вы дивный… Вы совершенно дивный.

Он взял ее ладонь, поцеловал.

– Спасибо… Я счастлив с вами.

Леха сидел в загородном доме Кузьмичева, пил чай, отвечал на вопросы хозяина.

– Сколько примерно в организации человек? – спросил Сергей.

Парень пожал плечами:

– Сложно сказать. Они же разбросаны по всему городу. Их так сразу не соберешь.

– Тем не менее.

– Думаю, не меньше десяти-двадцати тысяч. И это только в Москве.

– Существует система оповещения?

– Конечно! Если, скажем, сегодня свистнут, что завтра надо собрать толпень, соберут за милую душу.

– Через кого это делается?

– Пока еще не вник. Но, думаю, есть связные, звеньевые и так далее.

– Кто главный?

– Ты ж его знаешь. Зуслов! Классный мужик!

– Чем классный?

– Во-первых, жесткий. А во-вторых, правильный.

– Правильный?

– А как по-другому сказать? Разве вам нравится, что в России хозяйничает кто угодно, только не русские? Вы посмотрите, кто на рынках, в магазинах, в банках. Русских – нет. Или черные, или азиаты, или эти… педерасты.

– Которые?

– Гомики, голубые! Все верха захватили. Покруче жидов будут!

Кузьмичев усмехнулся:

– Похоже, ты там хорошую подготовку проходишь!

– Андреич! – вскинулся Леха. – А разве нет?! Я ведь никогда об этом не задумывался. А пришел туда – сразу все ясно.

– Ты вот что, – остановил его Кузьмичев. – Я для чего тебя туда послал?

– Ну чтоб разобраться, что и как.

– Вот и разбирайся. А на лозунги не западай. Смотри, анализируй, вникай в суть. Все не так просто. Люди говорят одно, а делают совсем другое.

– Ты что, не патриот?

– Патриот, Леха. Патриот… Но патриот не тот, кто бьет другого только за то, что у него другой нос или глаза не те. Истинный патриот никого не бьет, никого не унижает. А делает все возможное, чтобы в его стране всем было хорошо. Понял?

Леха помолчал, пожевал баранку.

– Может быть… Подумаю.

По узкой деревенской улочке «ягуар» Шалвы пронесся с такой скоростью и лихостью, что едва не задавил козу, мирно пасшуюся посреди дороги.

Иномарка остановилась напротив двора слепой старухи. Шалва неторопливо и важно вышел из машины, махнул охраннику:

– Отдохни, я сам.

Толкнул калитку, пересек пустой и заросший двор, поднялся на крыльцо. Постучал – никто не ответил. Парень вошел в сумрачную и неухоженную большую комнату избы, позвал:

– Эй, кто-нибудь есть? Хозяйка!

– Кто там? – донесся глухой старческий голос.

– Гости! Бабушка, встречай!

Из второй комнаты вышла старуха, еще более сгорбившаяся и раздавленная временем.

– Кто это?

– Здравствуйте… – ответил Шалва, удивляясь древней хозяйке дома. – Я от Павла.

– От Павла? – удивилась та. – От какого Павла?

– У вас, бабушка, жил такой Павел. Помните?

– Нет, никто у меня не жил.