Крот 3. Сага о криминале

– Значит, все будет в порядке, – улыбнулся Сергей. – Будь на телефоне, не отключайся. На всякий случай…

– Понял, шеф, – с печальной усмешкой ответил Владимир.

Сабур встретил Кузьмичева на пороге своей роскошной квартиры радушно и в непривычном для него одиночестве.

– А я уж решил, не приедешь.

– Почему? – удивился Сергей.

– Дела… Да и вообще, мало ли чего.

– Помнишь? Когда Сабур протягивает руку, кто-то протягивает ноги, – засмеялся Кузьмичев. – Ты же протянул руку гостеприимства, Сабур, – как я могу не приехать?!

Сабур со смешком погрозил пальцем, покачал головой:

– Лукавый ты, Кузьма. Или стараешься быть таким. – Широким жестом показал в глубь квартиры. – Давай на тот самый балкон! Покалякаем, понаблюдаем ночную Москву.

– С удовольствием.

На том же самом балконе, где когда-то Сергей и Сабур размышляли о смысле жизни, стоял сервированный столик. Вид на Кремль и площадь открывался дивный, освещение было мягким, интимным, внизу шумела ночная столица.

– Красота! – показал Сабур, усаживаясь. – Уже хотя бы из-за этого не хочется думать о смерти.

– А ты думаешь о смерти? – не поверил Сергей.

– Не о своей, о чужой! – засмеялся хозяин, наливая виски в фужеры.

Они чокнулись, выпили.

– Куда рвешься, Кузьма? – спросил Сабур, тыча вилкой в закуску. – Чего тебе не хватает?

– А тебе?

– Мне всего хватает. Особенно после отсидки… В бездну рвешься. – Хозяин посмотрел вниз, сплюнул. – Вон туда. Не боишься свалиться?

– Не боюсь. Я ведь живу в другом доме.

Сабур оценил его шутку, улыбнулся:

– Какая разница, откуда падать. – Он снова налил виски. – Я все могу тебе, Кузьма, простить – ради одного… Ты вытащил меня из тюрьмы. Какую цель преследовал – меня не колышет. Факт: ни одна сука палец о палец не ударила. Ты дал мне шанс. Может, последний.

– Ты, Сабур, что-то весь вечер печаль гонишь, – заметил Сергей, беря фужер.

– Печаль – сестра жизни. Человек в печали рождается, в печали и умирает. А я, Кузьма, все равно хочу выпить за тебя. Ты – сука и тварь, я знаю. Но ты и человек. Как это в тебе вмещается?

– Так же, как и в тебе.

Сабур рассмеялся:

– Не-ет… Я хуже. Страшнее. Ты, допустим, убил десяток человек. А я – миллионы. И ни один поп не отмолит мои грехи… Конечно, вру. Прежде всего сам себе. Создаю иллюзию жизни. Бред! Я нормальный убийца. Серийный! Сам удивляюсь, что пока еще живу.

– Зачем мне это говоришь?

– Выговориться хочу. Может, для того и пригласил. Ведь все равно никому не брякнешь.

– А вдруг брякну?

– Не-ет, – покрутил головой Сабур. – Не брякнешь… Уже не брякнешь. Я умнее тебя. Хитрее.

– Странный разговор.

– Нормальный. Разговор на опережение. Кто первым шажок сделает, тот и выиграет… За тебя, Кузьма!

В это время с крыши на один из балконов квартиры бесшумно спустился человек в черном, постоял здесь какое-то время, не входя в квартиру, прислушался. Затем легко, по-кошачьи, проник в одну из комнат, снова прислушался. Вдруг услышал едва заметный, похожий на вздох, шорох, прижался к стене, стал выжидать.

Шорох повторился.

Человек мягко проплыл вдоль стены ко второй комнате и тут заметил чью-то тень от уличного света, падающую на порог.

Вмиг метнулся к ней, перехватил рослого и сильного мужчину за шею, рванул на себя. Раздался хруст ломающегося шейного позвонка, и мужчина с легким стоном осел на пол.

Сабур вдруг насторожился, прислушался.

– Что это? – спросил Сергей.

– Послышалось, – отмахнулся тот и поднялся. – Ну что ж, Кузьма. Пора… Как говорится, не поминай лихом. Читай молитвы о наших грешных душах, может, хоть они нам помогут.

Кузьмичев усмехнулся:

– Говоришь так, будто отправляешь меня в мир иной.

– Может, и отправляю… А может, и уцелеешь. Знаешь, идешь, а на кумпол кирпич. Все под Богом. Главное, не обижайся. И прости, если сможешь.

Они обнялись, троекратно поцеловались.

– Ты тоже меня прости, – попросил Кузьмичев. – А если раньше попадешь к Господу, помолись за нас, грешных. А я свечку поставлю.

Сабур с крайним изумлением взглянул на гостя, по лицу пробежала тень тревоги.

– Ступай, брат.

Он пропустил Сергея вперед, сверля его спину цепким взглядом, будто заклиная о чем-то.

Тот пересек бесконечную гостиную, оглянулся, подмигнул почему-то, толкнул дверь и исчез.

Сабур постоял некоторое время в недоумении и потрясении, затем ринулся с гневным криком в глубь квартиры.

– Эй ты, придурок! Варнак долбаный! Где ты? Проспал, что ли? Покажись, падла!

Неожиданно от окна к нему метнулся человек, сбил с ног, повалил на пол, перехватил шею железным захватом и держал так, пока Сабур не затих.

Перетащил бездыханное тело к балкону, с трудом поднял его, подержал на весу, словно не решаясь отпустить Сабура, напрягся, оттолкнул его от себя, и тот тяжело полетел вниз, на Манежную площадь.

Через несколько секунд донесся глухой звук разбившегося тела.

Человек снял с лица черную маску, вытер мокрый лоб. Это был Герман.

Вахтанг был пьян в стельку. Сидел в кресле, забросив ноги на стол, смотрел мутными глазами на стоявшего перед ним Важу, держал перед собой раскрытую газету, на первой полосе которой были портрет Сабура и крупно набранный текст: «ЗАГАДОЧНАЯ СМЕРТЬ НАРКОБАРОНА СТОЛИЦЫ».