Крот Камня

— Мэйуиду кажется, высокоумная Сликит вспомнила, что их родители тоже так получили свои имена: она — по названию цветка, а он — по названию места, хотя оба имени довольно печальны. Госпожа сделала поистине мудрый выбор.

— Колокольчик я впервые увидела высоко, на Аффингтонском Холме. И, глядя, как он покачивается на ветру, я впервые подумала, что есть иной путь, кроме Слова. У этой малышки в характере чудесная легкость, она заставляет вспомнить колокольчик.

А Уорф — это река, чистая и с сильным течением, которое ничто не остановит. И этот — такой же. Вот почему я выбрала эти имена.

— Мэйуид восхищен: госпожа — просто поэт!

Сликит вздохнула и спокойно произнесла:

— Во имя Слова я сделала в своей жизни многое, чего сейчас стыжусь! Теперь у меня наконец есть возможность встать на путь Камня. Не знаю, смогут ли меня принять последователи Камня такой, какая я есть, я воспитывалась в Верне и не привыкла к обычаям последователей Камня. Но ведь ты, кажется, принял...

— Я, госпожа, принял тебя? Я, ничтожный, благодарен милостивой госпоже за то, что она принимает меня и оказывает мне честь, говоря со мной! Мэйуид надеется, что со временем Сликит увидит, что в этом невзрачном теле бьется сердце столь же доброе, как у всякого другого крота, верующего в Камень.

Они смотрели друг другу в глаза и были очень взволнованны. Они могли бы сказать друг другу больше, подойти ближе и коснуться друг друга, как хотелось этого обоим... Но прибежали малыши. Их широко раскрытые глаза излучали радость и любопытство. Снег медленно падал, погода пока была хорошая, но небо уже приобрело зимнюю холодную окраску.

— О жизнерадостная Хеабелл и ты, храбрый Уорф, послушайте, что вам скажет Мэйуид. Подойдите поближе к Сликит.

Дети послушно подошли.

— Итак, разве вы не смелы? Конечно смелы. Разве не бесстрашны? Конечно бесстрашны! Рассказывал ли я вам о Камне? Нет, не рассказывал. Что ж, я не самый лучший рассказчик, и Сликит пока — тоже. Но Камень существует, он спасет и сохранит вас; ведь чтобы спастись, недостаточно даже очень крепких и острых когтей. Снег означает зиму, а зима — неважное время года в Лабиринте. Итак, нас обкидают... приключения!

Хеабелл и Уорф переглянулись. Они поняли не столько слова, сколько озабоченность Мэйуида. Значит, они покинут наконец эти высокие стены и увидят, что за ними. Они еще теснее прижались друг к другу.

— О юные кроты, — продолжал Мэйуид, — посмотрите кругом в последний раз. Это был ваш первый дом, который вам сейчас предстоит покинуть. Следуйте за мной и знайте, что Сликит идет сзади. Делайте, как мы скажем, доверяйте нам и... помните это место!

Дети, которые только-только начали говорить, молча кивнули. Хеабелл заплакала, нахмурился и Уорф. Трогательно сдерживая слезы, они приготовились к путешествию, пообещав:

— Мы будем очень стараться.

И они отправились в путь: Мэйуид — впереди, за ним — дети, Сликит шла последней. Она терпеливо ждала, когда Уорф останавливался посмотреть на дерево, под которым они с сестрой играли, или еще на что-нибудь, что он хотел хорошенько запомнить. Он теперь отмечал про себя каждый поворот, как это делал Мэйуид, запоминал дорогу, как настоящий следопыт.

Хеабелл глубоко вздыхала, и Сликит улыбалась, глядя на нее. В эти моменты малышка напоминала свою мать, Хенбейн. Но не ужасную Хенбейн, грозу кротовьего мира, а другую, однажды доверившую Сликит свою радость, когда почувствовала в себе шевеление детенышей. Теперь эти детеныши были здесь, живые и невредимые, и Сликит, воспитанная как сидим, вдруг почувствовала себя матерью. Но она не собиралась забывать, чьи это дети и что они могли унаследовать. Когда-нибудь она честно расскажет им об этом. Кроту, который смотрит в будущее, лучше знать и о прошлом.

Мэйуид вывел их из Лабиринта южной дорогой. Они оставили мрачный Верн позади и теперь пробирались в Грассингтон. Они ушли вовремя. Над Верном уже собирались черные тучи, холодный зимний ветер крепчал, зима покрыла все своей белой пеленой.

❦

Когда холодный ветер настиг Триффана и Спиндла, они уже перевалили через Темную Вершину и спускались к югу.

Сначала Триффан передвигался очень медленно и с большим трудом, потому что плохо видел, а лапы были изранены и слабы. Но постепенно к нему вернулись силы, и, хотя голову покрывали страшные рубцы, а зрение оставалось так себе, лапы зажили и он уже мог идти довольно быстро.

Чтобы облегчить Триффану путь, Спиндл старался идти вдоль дорог ревущих сов. Хотя это и рискованнее, но зато земля там более гладкая. Они старались идти ночью, и горящие глаза ревущих сов задолго предупреждали их об опасности. Еще одно преимущество маршрута состояло в том, что, кроме них, ни один крот там не ходил. Встретились лишь грач и пустельга, для которых крот — не такая уж легкая добыча, особенно если крот готов пустить в ход когти.

Они многое узнали о ревущих совах. За время, проведенное в Вене, кроты привыкли к их постоянному шуму и дыму; избегать взглядов ревущих сов они тоже научились. Эти совы двигались слишком быстро, чтобы замечать кротов.