Крот против оборотня

– Ты, главное, сам без обид, – спокойно заметил Антон, продолжая контролировать окружающее пространство на предмет повторного и неожиданного нападения. – Вы напали, я защищался.

– Так че тебе надо, братан? Назовись, если уж так. Меня Марком кличут, а ты кто?

– Слышь, Марк, – вздохнул Антон. – Я ведь не в «дом» вхожу, не на зоне ты меня встречаешь, чтобы представляться. Я понятия знаю и первому встречному называться не обязан. Так?

– Так-то оно так…

– Тогда и говорить не о чем, – отрубил Антон. Он собрался уже подняться, но потом передумал и снова откинулся на спинку лавки. – Хотя побазарить можно и о делах. Ты вроде тут вес имеешь, с авторитетными людьми, как я погляжу, в делах. Ну-ка, скажи мне, кому можно толкнуть вещицу? Досталась по случаю, а «бабки» кончаются.

Он достал из кармана полиэтиленовый пакет, в котором было завернуто украшение, по внешнему виду напоминавшее золотое колье. На самом деле это была дешевая подделка из золота очень низкой пробы, а вместо драгоценных камней был вставлен ограненный цветной хрусталь. Борисов выдал Антону это изделие из «коллекции» вещественных доказательств. Изъята подвеска был лет двенадцать назад у залетного афериста с Дальнего Востока, который хотел ее сбыть в Москве. Можно было предполагать, что местный воровской мир это изделие не знает.

Бритоголовый удивленно посмотрел на Антона, потом взял в руки украшение и взвесил. Покрутив его в руках, он достал телефон и посветил экраном. Губы бритоголового неопределенно кривились то ли от боли, то ли от недоверия.

– Не знаю, – наконец сказал он. – Не берусь судить. Я в «рыжье» не волоку, но на вид вещица стоящая. Тяжелая. Откуда взял?

– Ну ты вопросы задаешь! – рассмеялся Антон. – Я что-то не пойму…

– Ладно, не кипешись, это я так, проверить тебя хотел. Знаю, что о таких вещах не базарят. Только и ты пойми, братан, что я тебя вижу в первый раз и откровенничать с тобой резона у меня нет. Ты чего ждал? Что я тебя к барыгам по хатам поведу? Я тебя не знаю, блатные тебя не знают, назваться ты не хочешь. Тогда чего тебе надо? Если надеешься на кулаки, считай, что ты труп. От пули не отмахнешься, и если кое-кто примет решение, то жить тебе, при всех твоих талантах, час. Врубился?

– Америку открыл, – снова засмеялся Антон. – Мне называться тоже резона нет, потому что я не знаю, кто ты. Мало ли что ты сказал и какое «погоняло» назвал? Мог и соврать для понтов. А то, что меточек на мне нет, так я на зоне не бывал. Фартило до сих пор.

– И что? – равнодушно спросил Марк, который или потерял интерес к разговору, или делал вид, что потерял.

– Ладно, давай о деле. – Антон сделал вид, что решился. – Этой побрякушкой я тебя проверить хотел. Цена ей двугривенный с полушкой. В «рыжье» ты и правда не волокешь. Сомнения меня берут, но рискну. Кто-то же должен это первым сделать. Ты, Марк, покумекай и скажи мне, где в округе есть лакомый кусочек. Чтобы и «цацек» было побольше, и «бабла» тоже. Я через сутки возьму точку и докажу, что со мной дела иметь можно. Чисто возьму!

– О как! – с интересом воскликнул бритоголовый. – Любую точку гробанешь?

– Любую, – ледяным тоном ответил Антон.

– Ладно, базара нет! – повернулся к нему оживившийся Марк. – Чисто возьмешь, тогда и потолкуем. Есть тут одно местечко. Первый этаж жилого дома, железные двери, решетки, «погремушка» у полицаев на пульте. Давай! Два квартала вот по этой улице. Ломбард «Екатерина».

– Годится, – кивнул Антон, поднимаясь с лавки и пряча в карман украшение. – Завтра ночью я его возьму.

Глава 5

По делам, от которых Храпова освободили, у него проходили кое-какие личности, имевшие в прошлом судимости. Из тех, что сейчас сидели в следственном изоляторе, интерес вызывали пятеро. Двое проходили по разбою с предумышленным убийством, один по заказному убийству, двое по «бытовухе» – по пьянке убили собутыльницу и ее любовника.

Все пятеро в уголовном мире были далеко не новичками, четверо имели даже по две судимости. Особенно доказывать в их делах было нечего, потому что в каждом случае улик хватало. И Храпов на подозреваемых на допросах не давил, с операми в камерах не разрабатывал. Более того, манера общения Храпова с подследственными вызывала у них уважение к следователю. Он не грубил, не унижал и не орал. Допросы и другие следственные действия выглядели как игра «кто умнее». Это было честное соперничество, и уголовники это видели, понимали и чувствовали себя полноправными участниками театрального действа. Обиды и зла на следователя они не имели, просто он оказался умнее, хитрее. У них своя жизнь, свое ремесло, а у него свое. И следователь этот оказался в своем ремесле большим мастером. Вот и все.