«Крот» в генеральских лампасах

— Да потому что неумело работает ваша контрразведка! При ведении наружного наблюдения за интересующими ФБР советскими гражданами ваши «топтуны» постоянно проявляют в работе недопустимую небрежность. Выражается она в том, что в радиопереговорах при передвижении по улице или в поездках по загородным трассам они называют фамилии контролируемых вами объектов наблюдения. Вы, очевидно, не знаете, что наша контрразведка на вашей же территории успешно осуществляет перехват радиопереговоров американских филеров. И вообще посольская резидентура КГБ круглосуточно контролирует эфир в Нью-Йорке. Отсюда и идут мои опасения…

Сообщение Полякова подействовало на Джона Мори ошеломляюще. Вздрогнув, он сделал большие глаза — это был для него неприятный сюрприз.

— Любое упоминание обо мне в радиоперехватах, — продолжал Трент, — может стать причиной засветки меня перед советской контрразведкой. Именно это обстоятельство и удерживало меня в те годы от установления контакта с вами.

— О’кей, мистер Поляков. С этого дня я готов выполнять функции громоотвода в те моменты, когда молния может ударить в вас. Заверяю, что впредь ваша фамилия не будет фигурировать ни в радиопереговорах, ни в наших сводках, ни в других оперативных документах. Вы будете проходить у нас под другим именем или номером.

Трент кивнул и, одарив его довольной улыбкой, сказал:

— Хорошо. Что от меня требуется?

— На первых порах не очень многое. Если хотите, чтобы мы поверили вам с первой встречи, то, пожалуйста, назовите имена шифровальщиков, которые работают под крышей вашего представительства при ООН, а также и в посольстве СССР в Вашингтоне.

Если не сможете назвать сейчас, то подготовьте список их к следующей встрече.

— Я назову их вам прямо сейчас, — торопливо ответил Трент. — Но только тех, кого знаю точно.

И он назвал Мори шесть фамилий советских шифровальщиков, работавших в загранпредставительствах, аккредитованных в США. Записав их в своем блокнотике, Джон неожиданно спросил пренебрежительным тоном:

— У вас есть ко мне вопросы?

Трент уставился на американца недоуменным взглядом, подумав о том, что, наверное, как он и предполагал, на этом их контакт заканчивается: «Да ему что же? Он получил нужную информацию и аля-улю, ничего большеему не надо. Потому и не назначает последующую встречу». Испугавшись своего же предположения, он поспешил заверить Мори:

— Поверьте, мистер Джон, я как резидент нелегальной разведки буду вам очень полезен и в будущем. Вы только не провалите меня.

— Это не в наших интересах, мистер Поляков, — спокойно ответил ему Мори. Поняв, что долгой возни с вербовкой русского полковника не будет, он доверительным тоном добавил: — Если я правильно понял, то вы по своей доброй воле готовы с нами сотрудничать?

Вздохнув облегченно, Поляков ответил кивком, а потом сказал:

— Да, это так. И потому я хочу еще раз заверить, что готов идти с вами до конца, чем бы это ни грозило мне.

Такая навязчивость настораживала Джона Мори, но он, показывая вид, что обрадован его твердым заявлением, прищелкнув пальцами, ободряюще улыбнулся и воскликнул:

— О’кей! А почему вы по своей инициативе идете на сотрудничество с нами, мы поговорим в следующий раз — ровно через десять дней в десять часов утра на девятом этаже вашей гостиницы. Вас устраивает это место?

Поляков замешкался: он жил со своей семьей и семьями других разведчиков на шестом этаже и, естественно, опасался вызвать подозрения от возможно случайной встречи его и Мори с кем-либо из знакомых постояльцев. Это во-первых. А во-вторых, нарушался принцип конспиративности. И потому он был в душе не согласен с таким его предложением. Но торг в его ситуации был неуместен. Поэтому, опасаясь вызвать отрицательные эмоции у Джона с первой же встречи, он решительно ответил:

— Да!

— Тогда позвольте, я подвезу вас? — предложил Джон Мори.

— Нет, спасибо. Я доберусь общественным транспортом. Так будет безопаснее.

Когда Поляков вышел из машины, то у него возникло ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Заподозрив это, он как опытный разведчик решился на небольшой эксперимент: перешел на другую сторону переулка, несколько раз проверился и, не обнаружив ничего подозрительного, поспешил к остановке такси. Перед тем как сесть в машину, оглянулся. Вокруг в столь позднее время на улице никого не было. Поняв, что стали сдавать нервы, он заставил себя немного успокоиться…

Вторник, 21 ноября, Нью-Йорк