Кротовая нора

Екатерина Андреевна внимательно наблюдала за примеркой, отдавая распоряжения Глаше, что и где подтянуть, куда заправить. Она же и посоветовала туфли под платье.

– Машенька, примерьте вот эти туфли, они с завязками, поэтому вам должно быть в них удобно. Да и под платье они изумительно подходят.

Туфли были из дамаста темно-мятного цвета с набитым рисунком с хлястиками, в которые были вставлены шелковые ленты – завязки. Туфли были с острым носом и на широком устойчивом каблуке, чему я очень обрадовалась.

И что интересно, туфли были одинаковые, без различия на правую и левую.

«Как я не заметила этого раньше», – думала я, рассматривая ноги в туфлях.

– Какие же они мягкие, – встав, сказала я.

– Удобно? – улыбаясь, спросила Екатерина Андреевна.

– Да, очень. Даже не помню, когда носила такую мягкую обувь, – не соврала я, на ум пришли только чешки в детском саду.

– Машенька, просто изумительно, – всплеснула руками Екатерина Андреевна, когда я прошла в центр комнаты. Она встала и подошла ко мне.

Глаша стояла, кивала головой и улыбалась.

Я подошла к зеркалу, расположенному на стене. Зеркало было во весь рост, и я смогла рассмотреть себя.

Я не узнала себя. Из зеркала на меня смотрела незнакомая девушка из XVIII века. Я ощущала себя совершенно по-другому, я стала женственной, появилась мягкость, стать.

«Вот я и повзрослела», – ошарашенно подумала я, – «я никогда не выглядела такой женственной и милой».

В зеркале я увидела отражение Екатерины Андреевны, мы встретились глазами, и она ободряюще кивнула мне.

– Машенька, еще какое-нибудь платье примерите? – спросила Екатерина Андреевна.

– Нет, нет, это платье идеальное, – отказалась я.

– Еще нужно не забыть про парик, – сказала Екатерина Андреевна, – жалко, конечно, прятать эту красоту, – потрогала она мои волосы.

– А парик обязателен? – решила спросить я.

– Да, все будут в париках. Глаша, иди, я тебя позову, когда нужно будет Марию раздеть, – распорядилась Екатерина Андреевна.

– Слушаюсь, барыня, – сказала Глаша и вышла из комнаты, прикрыв дверь.

– Екатерина Андреевна, а вы выбрали себе платье? – все еще стоя перед зеркалом, спросила я.

– Да, выбрала, мне как раз днями доставили платье от портного, темно-бирюзового цвета. Чуть не забыла, завтра нужно будет подобрать украшения. И еще одно, – Екатерина Андреевна стала поправлять складки на платье, – я же сказала, что вы моя родственница, а родственницам не пристало звать друг друга по имени-отчеству, тем более практически ровесницам.

Я повернулась к Екатерине Андреевне.

– Буду только рада, – сказала я.

– Вот и замечательно, – приобняв меня, сказала она.

– Екатерина, не устану тебя благодарить за заботу. Давно мне не было так легко и радостно.

– И мне. Надеюсь, завтра мы произведем ошеломляющее впечатление на племянника. Нам повезло, что он согласился нас сопровождать.

– Он не любит балы, как и ты? – спросила я, осторожно садясь на стул.

– На обычные балы Дмитрий ходит, а вот на балы-метаморфозы, нет. Он как-то собирался на него, а как увидел себя в зеркало, чуть не порвал от злости платье, – захохотала Екатерина Андреевна. – Теперь всеми правдами и неправдами, насколько это позволяет служба, уклоняется от метаморфоз.

– Дмитрий в платье, хотела бы я его увидеть, – засмеялась я вместе с Екатериной Андреевной.

Напряжение, сковывавшее меня с того времени, как я попала сюда, немного отпускало меня.

– Пожалуйста, не говори ему, что я тебе рассказала, – вынув из рукава платья кружевной платок, вытирала глаза от слез Екатерина Андреевна.

– Я постараюсь не проговориться, – посмеиваясь, пообещала я.

– Ох, насмеялась. Сейчас я Глашу пришлю, скоро ужин. Как переоденешься, приходи, – сказала Екатерина Андреевна и вышла из комнаты.

– Глаша, иди, помоги Марии, – услышала я ее голос за дверью.

– Иду, барыня, – прокричала Глаша в ответ.

Я встала и опять подошла к зеркалу, жалея, что нет фотоаппарата или телефона, чтобы сфотографироваться. Как же я себе нравилась.

19.

Дмитрий в расшитом золотом кафтане, прохаживался перед каретой, ожидая тетю и ее гостью. Он по обыкновению насвистывал веселую мелодию, и время от времени поправлял на голове расшитую так же, как и кафтан, треуголку. Кучер Платон был в парадном темно-синем кафтане.

Из дома вышла Глаша и широко открыла дверь.

Дмитрий, перестав насвистывать, поспешил к лестнице широкого крыльца, чтобы помочь спуститься дамам по лестнице.

Первой вышла Екатерина Андреевна, в темно – бирюзовом распашном платье, с вышивкой, с кружевами на рукавах. В руках у нее был веер. В волосах светлого парика сверкали жемчужины на шпильках, на груди у нее было жемчужное колье, и на пальцах, поверх перчаток, блестели перстни.

– Ты великолепна, тетушка, – поднимаясь по ступеням, улыбаясь, сказал Дмитрий. – Давно ты не выезжала в свет. Я рад, что ты едешь со мной сегодня на бал, – сказал он, подавая руку Екатерине Андреевне.

– Спасибо, Митя. Я сама от себя не ожидала, что мне доставят удовольствие сборы на бал.

Дмитрий помог Екатерине Андреевне спуститься по лестнице и пошел снова к крыльцу, чтобы встретить Марию.