Кротовая нора

— Да, не дрейфь, мы не шпионы, не террористы! — хохотнул Паша. — Чистая коммерция. Твоя доля. Баксы здесь не скидывай. Поедешь в Грецию, купишь жене шубу.

— Там евро, — проблеял Геннадий Петрович.

— Тогда в Турцию. Засиделся я с тобой. Короче, мы не знакомы, не виделись, ничего друг другу не передавали.

* * *

Два дня Геннадий Петрович пребывал между небом и землей. То в жутком страхе, то в эйфории. В пачке оказалось сорок семь бумажек по сто долларов, всего четыре семьсот. По курсу порядка трехсот пятидесяти тысяч рублей, фантастическая сумма для Геннадия Петровича. Два дня он обедал в шикарном ресторане, купил новый костюм на свои старые сбережения, но потом спохватился, и как сглазил. Премию срезали, на работе начались разборки. Все писали доносы друг на друга, но Геннадий Петрович сидел тихо и занимался подсчетами.

Сколько всего было в пакете из Макдональдса? Пачек пять, судя по объему и весу. Значит, всего тысяч пятьдесят долларов. Ему дали чуть меньше десяти процентов. Паша, скорее всего, стянул три его бумажки, но… за что дали то? Просто подфартило. Его удача. Может, Ушаков помог? Это вряд ли. Тот честный был, а это похоже на коррупцию.

Через неделю денежные запасы кончились, хорошее настроение улетучилось. Все вокруг было мрачным и дождливым. Кротовая нора, которая так хорошо начала прогрызаться втянула в себя все лучшее, что было в жизни у Геннадия Петровича и закрылась. Боясь признаться себе самому, он начал подумывать о новой встрече с Пашей. Может им опять понадобиться такой удачливый парень, как он?

В своей удаче Геннадий Петрович больше не сомневался, но удача в его сознании почему-то перестала ассоциироваться с общим количеством получаемых благ и целиком сосредоточилась в зоне особо рискованных операций, из которых тишайший и скромнейший специалист по хранению бумаг намеревался выходить без потерь. Риск-аппетит, согретый сорока семью зелёными бумажками, резко вырос и жаждал новый побед. И когда ровно через неделю Геннадию Петровичу вновь повстречался Паша в порванной куртке с фингалом под глазом, тот только обрадовался и сразу согласился передать посылочку нужному человеку.

От такой прыти Паша даже опешил. Он начал было объяснять, что в посылке ничего противозаконного нет, и все дело лишь в его неприглядном виде, но Геннадию Петровичу объяснения не требовались. Он гордо прошагал к центральному входу нужной конторы, набрал внутренний номер и даже не обиделся на охранника, который выставил его на улицу. Когда дело было сделано, везунчик-Геннадий вернулся к Паше и небрежно осведомился:

— Где деньги, Зин?

Паша нахмурился.

— Какие деньги? Это подарок ко дню рождения! Тебе спасибо, выручил.

— Подарок? Ко дню рождения? Так я и поверил! А на хрена этот маскарад?

Паша помялся и достал из кармана мятую бумажку.

— Ладно, вот тебе моя штука и катись. Себе ничего не оставляю

— Рубли?!

— Да, ты совсем охренел! Я ж тебе русским языком сказал: лаки, кисточки и прочая фигня. Ты чего о себе возомнил? Типа, Джеймс Бонд?

Геннадий поник. Похоже, судьба окончательно от него отвернулась. Хрустальная мечта о поездке в Австралию рассыпалась в прах. От кротовой норы не осталось и следа. А, если ещё и баксы дома у него найдут…. совсем худо будет, — тоскливо думал он.

Паша докурил, бросил окурок и хотел попрощаться, но вид у Геннадия Петровича был такой растерянный, что оставлять его одного в таком состоянии он не решился.

— Ладно, есть одна работенка, я примелькался, но ты сгодишься. Потянешь?

Геннадий Петрович сглотнул, боясь спугнуть удачу.

— А сколько заплатят?

— Достаточно. Передашь посылочку с книжками, на этот раз официально, от курьерской службы. Если рожу начистят, не обижайся. Ревнивые мужья — они такие.

— Компромат?

— Типа того, но это не наше дело. Место специфическое — Китай-город, правительственный квартал. Подойдёшь к лестнице, выйдет человек, ты ему посылку и свободен. Завтра здесь же. Ок?

Геннадий Петрович кивнул. Ему было страшно, но очень хотелось в Австралию. И в Японию тоже.

* * *

Ночью ему снился адмирал Ушаков в золотом мундире, он неодобрительно качал головой и уплывал на ботике Петра в открытое море.

Утром Геннадий Петрович долго брился, три раза прочитал Отче наш и пару молитв с плакатика под репродукцией картины «Девятый вал», истово перекрестился и отправился на работу. В метро он долго ждал поезда, стоя у края платформы и напряжённо вглядываясь в черноту тоннеля, и, когда вылетевший из тоннеля поезд приблизился к месту, где стоял Геннадий Петрович, он попытался отступить на шаг назад, но вместо этого полетел вперёд. Его толкнул в спину рюкзаком парень, спешащий к выходу.

Геннадий Петрович видел удивленное лицо машиниста и медленно приближающуюся штангу с зеркалом обратного вида. Когда до зеркала оставались считанные сантиметры, падение прекратилось, и он завис над краем платформы, как будто его кто-то держал сзади за шиворот.