Кротовский, побойтесь бога (СИ)

А потом не очень четко отразил, в какой момент Пантера пересела со стула ко мне на колени. Смутно запомнил, как целовались. Зато более-менее хорошо впечатался момент, когда относил ее захмелевшую на кровать. Процесс обоюдного раздевания, как мне в тот момент казалось, происходил в кристально ясном сознании, потому что запомнился отчетливо.

Только перед самой полуночью, когда подуставшая Пантера уснула, пришла отрезвляющая мысль, что так поступать не следовало. Я прикинул, с какой стороны от меня лежала Белкина, и перелег так, чтобы Пантера получилась лежащей с другой от меня стороны.

— Кротовский, чего ты там ползаешь? — сонно спросила Пантера.

— Извини, не могу спать на той стороне кровати.

— Неймется тебе. Ладно, я подвинусь. Спи уже.

Глава 5

Видимо, сон меня все-таки сморил. Проснулся от того, что Белкина трясла за плечо.

— Сергей, ты как? Ты в порядке?

— А? Я в порядке.

— От тебя спиртным пахнет.

— Разве? Да, наверно пахнет.

Пришлось продирать глаза и пересказывать приключения последних суток на Бикре два.

— Ну и вот… Пантеру укатили в реанимацию, а я остался в приемном покое…

— А спиртным почему пахнет? — походу Белкина вживается в роль будущей жены.

— Ну… выпил для снятия стресса. Ты знаешь, Маргуша, я практически не пью. Но тут не удержался… ты мне лучше скажи, — делаю строгое лицо, памятуя, что лучшая защита — это нападение, — Вы до сих пор на Курум-горе третесь? Маргуша, скажи Руте, что торчать там ни к чему. Возвращайтесь в Кирту.

— А мы вернулись, — успокоила меня Белкина, — Когда Рута Сильвего узнала, что у нас с тобой ментальная связь, так очень даже обрадовалась. Мы вернулись в контору. Рута на основе моих пересказов будет готовить отчет для императора.

— Это хорошо. Так я буду за тебя спокоен, — сгреб Белкину в объятия и уснул.

Разбудил Комаринский, позвонивший рано по утру. Чесслово, как только появится такой сервис, поставлю на его номер звук комариного писка.

— Все, брат Кротовский, — зудел он мне в трубку, — Я твоих африканцев доставил. Забирай к чертовой бабушке. Устал от них, сил нет.

— Они же вроде ребята непритязательные. Сам видел, как ели непрожаренное мясо.

— Ага, непритязательные. Только очень мнительные… все, Кротовский, спускайся в холл. Жду, — штабс-капитан отключил мобилу.

Нервный он какой-то. Спускаюсь в холл, позевывая на ходу.

— Комаринский, ты чего завелся?

— Работа нервная. Вот твои студенты, а мне бежать надо.

— Погоди. Хоть чаю попей.

— Не до чаю… вот правда, Кротовский. В другой раз.

— Ну как скажешь, — поворачиваюсь, к «студентам», — Слушай, а чего они синие какие-то?

— Замёрзли, — сквозь зубы процедил Комаринский.

— А чего ты их не приодел?

— Вот сам попробуй их приодеть. Ни в какую не одевают. Привыкли нагишом ходить.

— А в кабине места не хватало?

— В каби-ине! Знаешь, Кротовский, я бы с удовольствием остался посмотреть, как ты будешь садить их в кабину. Только мне некогда. Все, бывай.

Комаринский быстрым шагом направился к выходу, а ко мне подошел Матвей Филиппыч.

— Что делать с ними? — спросил он, кивнув на африканцев.

— Сбагрим Веронике Кондратьевне. Они ж теперь ее студенты.

— Так что? Подгонять машину?

— Подгоняйте, Матвей Филипыч. Отвезем сразу.

Однако садиться в машину африканские юноши категорически не захотели.

— Да какого лешего… Гама, чего они лопочут? — достаю черного из инвентаря.

— Они, Кротовский, — выдает Гамлет с усмешкой, — Боятся, что она их сожрет.

— Не понял. Кто их сожрет?

— Машина. Они думают, что это какой-то диковинный зверь. Лезть к нему в желудок отказываются.

— М-да. Начинаю понимать, отчего Комаринского подбешивало. Ладно, пешком сходим. Тут недалеко.

Однако вести африканцев пешком по улицам Кустового оказалось тоже не лучшей затеей. Прохожие забывали, куда шли, и глазели на них, вытаращив глаза. А подвыпивший извозчик, кемаривший в ожидании клиента, вмиг протрезвел.

— Э, паря. Не балуй. Вы почто гуталином обмазались?

— Это у них кожа такая, — поясняю извозчику, — Из Африки они.

Мою аргументацию извозчик не принял.

— Тьфу, с-срамота, — подхватив поводья, он хлестанул лошади по спине, — А ну пошла! Уставилась, кобыла… чертей не видала…

Сама Вероника Кондратьевна пополнение приняла, мягко говоря, без энтузиазма.

— Сергей Николаевич, что мне с ними делать? Не могу я их в класс пустить.

— В класс пускать не надо пока. Пристройте куда-то. Пусть сначала освоятся. Они ребята непритязательные… только мнительные… с непривычки.

— Зачем они вам, граф? Даже я вижу, что сильных магов из них не выйдет.

— Уж какие выйдут. Главное не это. Главное, что под эгидой дружбы народов. Это здесь они будут считаться посредственными магами, а когда на родину вернутся, их будут считать крутыми шаманами… со знанием русского языка… что тоже немаловажно.

— Так они, граф, по-русски совсем не понимают?

— Увы. Полный Пномпень… в смысле «пень пном». Вы поймите, мы Африку начинаем осваивать. Нам нужны люди, способные понимать на обоих языках.

— Поняла, граф. Пристрою.