Кротовский, вы последний

— Закрыли, — баба Нюка усмехается, — Я и закрыла.

— Послушайте-ка, — начинаю раскручивать причинно-следственные связи, — Выходит, вас кто-то связал, чтобы устроить прорыв?

— Других объяснений я тоже не вижу, — соглашается баба Нюка, наклоняется ко мне и продолжает уже шепотом, — Я так думаю, Мышкин решил Маргушу по-другому достать. Вот и устроил это все.

— Пока не понял. А чего он этим добился?

— Чего-чего… дисциплинарное расследование будет. Привратник допустил прорыв. А у меня и так в личном деле два взыскания. Добавят третье и сошлют вон из Питера на Урал.

— Понимаю, тогда вы и заступиться за Маргушу уже не сможете. А хотя бы опознать нападавших сможете?

— Куда там, — баба Нюка машет рукой, — Сзади напрыгнули, оглушили… ищи ветра в поле.

— Мы это так не оставим, — откидываю одеяло и сажусь.

— Куда ты собрался, граф? Тебе лежать надо.

— Некогда лежать… эх… мне бы хоть рубаху какую.

Видя, что остановить меня не выйдет, Белкина с бабуськой стали помогать с одеждой. От моего прежнего гардероба только ботинки остались. Но баба Нюка слетала на склад, где хранятся забытые и оставленные вещи.

Не знаю, это рок или насмешка судьбы, но из подходящего и приличного нашлась только гимназистская форма. Походу, теперь мне век в школярах ходить. Напоследок Белкина протянула мое перо.

— Ты обронил его, Кротовский, постарайся больше не терять. Твое перо нам всем жизни спасло.

— Спасибо, Белкина, — бережно укладываю пронизывателя в карман, где он слегка поворочался прежде, чем замереть… будто обустроился на новом месте.

— Куда сейчас? — спрашивает баба Нюка.

— Схожу для начала в редакцию. Есть у меня репортер знакомый. Сейчас важно этот случай не замалчивать, а придать огласке.

Направляюсь на выход из лазарета, стараясь не показать, что меня еще изрядно покачивает.

— Давай-ка мы тебя проводим, — говорит баба Нюка вдогонку, — Доведем тебя с Маргушей до дороги и на извозчика посадим.

— Спасибо, — мне на самом деле провожающий не помешает, штормит неслабо.

Проходим по коридорам магуча. Здесь во всю идет уборка. Преподаватели и студенты избавляются от следов недавних сражений. Во дворе несколько мастеров вспарывают грудные клетки дохлым тварям. От этого зрелища меня замутило.

— Что это они делают?

— Достают макры из тел.

— А, понятно, — вот значит, как происходит добыча животных макров. Прямо из туш извлекают.

Проходим через портальные ворота, причем в момент перехода Белкина напряглась. Но ей не о чем переживать. Тащить ее в межмирье на этот раз не собираюсь. А сама она туда вряд ли попадет.

Выходим из особняка под свет Петербургского солнца. На площади собралось немало зевак. Весть о недавнем прорыве уже разнеслась по городу. Вон и Анюта с дедой и Кешей тоже здесь. Переживают за меня. Радуются, машут мне, видя, что я вышел живой и невредимый… почти невредимый. И знакомый репортер тоже здесь. Что ж. На ловца и зверь. И ехать никуда не надо. Сегодня он получит материал для отличной статьи…

— Граф Кротовский? — окликает меня человек в черной неизвестной мне форме.

— Да, это я. А в чем дело?

Он не один. Таких же черноформенных с ним еще трое. Они обступают меня со всех сторон.

— Тайный сыск. Пройдемте с нами.

— Какой еще сыск? Зачем мне с вами куда-то…

Досказать не дали. Мастерский удар под дых выбил весь воздух из легких. Я согнулся чуть не напополам.

— Ты еще права качать будешь, тварь! — черный пинает меня по ребрам, и я падаю на каменные ступени крыльца.

— Я граф, вы не имеете…

На меня обрушиваются удары со всех сторон. Теперь они вчетвером меня запинывают.

— Ты не граф, тварь! Графа ты убил и занял его тело… что, думал никто не узнает? В лазарете тебя вычислили. Нулевой потенциал. Что? Скажи, сука, еще раз, что это ты граф. У графа тройка была. А у тебя ноль. Слышишь, тварь?

Меня заковывают в наручники. Заставляют подняться на ноги. Я вижу испуганные лица Белкиной, бабы Нюки, Анюты, деда, Кеши… мне кажется, на меня сейчас смотрит весь Петербург.

Агенты тайного сыска зашвыривают меня в воронок, такой же черный, как и их форма. Последнее, что я успеваю заметить, как смотрит на меня Гадюкина из окна соседней машины. В ее взгляде светится торжество.

Везли меня недолго. Вскоре воронок остановился. меня вытащили во дворе большого незнакомого здания. Я хотел осмотреться, но вокруг высоченный забор. Да и не дали мне осматриваться. Погнали пинками. Провели по мрачным, гулким, холодным коридорам и затолкнули в тесную камеру без намека на мебель.

Швырнули на каменный пол и потом отпинали еще раз. Теперь уже с чувством. Неторопясь. Без лишних глаз. И зачем только мне недавно лекарь ребра чинил. На этот раз ни одного целого ребра не оставили. Когда я захаркал кровью весь пол, оставили одного. Только лязгнул засов тяжелой двери.

Я потерял сознание надолго. Пришел в себя от звуков отпираемого засова.

— Пить хочешь?

Разлепляю заплывший глаз. Надо мной стоит баронесса Гадюкина. Держит в руке железную кружку.

— Что тебе надо?