Кротовский, вы сдурели (СИ)

Тут трудится целый взвод швейцаров. Открывают пассажирские двери подъезжающих машин, провожают гостей по лестнице ко входу. Пристраиваюсь в этот помпезный конвейер. Показываю пригласительный билет. Меня запускают внутрь. Ничо сложного.

Мне велено по сторонам не глазеть, ну я и не глазею… даже позевываю слегка в кулачок… м-да, главное в зале не уснуть. А то конфуз выйдет. И хорошо, что я картограф. У меня есть карта зрительного зала. Я знаю, где примерно находится мое место, и через какой вход мне в него заходить. Место у меня почти скраю, не самое козырное, зато удобное. Можно занять одним из последних, когда зал заполнится.

Прозвенел мелодичный колокольчик, люди потянулись в зал. Вперед не лезу, жду, когда пройдет основная масса. После третьего звонка тоже, наконец, захожу. Усаживаюсь. Справа от меня пожилая дама с морским биноклем. И взгляд у нее такой… всех подозревающий. Вряд ли она пособница шпиона. Ее больше интересуют сплетни.

Передо мной сидят две дамы в компании офицера. Вид у дам легкомысленный, у офицера наоборот — озабоченный. Но озабоченность эта быстро разъяснилась. Офицер дождался, когда его спутницы отвернутся, и втихаря приложился к фляжке, распространив клоповный запах хорошего коньяку. Какие они к лешему пособники? Не… эти тоже не тянут.

Сзади явно семейная пара. Эти двое так долго разбирались, на свое ли место они сели, что я понял, таких пособников шпиону даром не надо. Они бляшку с номером под носом разглядеть не могут, куда им еще пособничать. Правда, место слева пока еще свободно. Посмотрим, кто тут сядет.

Впереди сидящие дамочки вдруг оживились и зашушукались, давя косяка куда-то вверх и влево. Офицер воспользовался, что на него не смотрят, и приложился к фляжке еще раз. А я невольно стал подслушивать их шушуканье:

— Принц… с новой пассией…

— Как он мог? Сам принц? Уже… с новой… — в притворном ужасе дамочка прикрыла рот ладошкой в белой перчатке, — Кто она?

— Новенькая какая-то… говорят, пришлая… из какого-то дикого мира… это просто скандально…

Не выдержав, оборачиваюсь, куда смотрят дамочки. Надо мной нависает ложа для больших шишек. Видимо для принцев. И сам принц имеется. А кто еще может восседать прямо по центру ложи, весь такой кудрявый с бантом через плечо, весь такой утонченный и разодетый, весь такой возвышенный от дум на высоком лбу. Принц, конечно. А рядом с ним… я почему-то даже не удивился… сидит Белкина, благосклонно принимая ухаживания принца…

Ну и Белкина… ай да Белкина… а я ее чуть за ательера Паукова замуж не выдал. Анекдот прямо. Только мне почему-то не смешно… пришлось отвлечься от созерцания аристократических высей, потому что появился сосед слева. Ну… этот на шпионского пособника похож еще меньше.

Буржуин с большой буквы. Вот бывают такие люди, от которых пахнет деньгами. Вроде бы сами по себе деньги запаха не имеют, но люди такие бывают. Я даже догадываюсь, почему у него место с самого краю. Явно не потому, что денег не хватило. А потому, что он в любой момент может ускакать обратно к своим капиталлам. Не… уж этот толстосум точно не пособник. Для него это было бы просто не по рангу.

На сцене началось оперное действо. Занавес раздвинулся. Оркестр заиграл. Громко так, гад, заиграл. Я оглох на оба уха почти сразу. А литавры — это полный финиш. Будто мне по ушам этими литаврами навернули.

«Кротовский, — подал недовольный голос Гамлет из инвентаря, — Мог бы предупредить, что пойдешь в цех штамповки тазов и ведер».

«Кончай трепаться, черный, — буркнул Ныр, — Звук прикрути. У меня уши в трубочку свернулись».

«Все, все… убавляю…»

И это называется духи-помощники. Звук они, видите-ли, убавили и продолжают прохлаждаться в моем инвентаре. А я должен терпеть эту шумовую атаку. Но, как оказалось, это были еще цветочки. На сцену вышел гуманоид оперный певец с каким-то неподдающимся осмыслению трубным голосом, от которого у меня сразу зазудело в неопределенных местах зато сразу во всем теле.

Вот это уже настоящая пытка. К счастью, минут через пятнадцать пришло время для смены декораций. Занавес завесился. Певец скрылся, давая возможность немного перевести дух.

— Как вам опера? — вдруг обратился ко мне буржуин с большой буквы.

— На любителя, — отвечаю честно.

— Понимаю… как мне к вам обращаться?

О как! Толстосум все-таки шпионский пособник?

— Э-э… просто друг… — брякаю первое, что приходит на ум.

— Как скажете… просто друг… у нас все в силе?

— Разумеется.

— Тогда груз будет вас ждать на восточном двенадцать. Пропуск будет выписан на имя… на имя старого друга. Так и скажите охране: старый друг. Они получат все инструкции… а мне пора. Наслаждайтесь оперой.

Толстосум тут же поднялся и вышел. Я для проформы посидел еще пару минут и тоже поднялся с места, не удержавшись, кинув взгляд на ложу принца. Белкина смотрела на меня неотрывно.

Я быстро покинул зал. Сильвего, Ниндзя и Гуся искать не пришлось. Они ко мне подошли сами.

— Кротовский, — прошипела Сильвего, — Это был он?

— Да.

— Ты знаешь, кто он?

— Понятия не имею. Но по-моему, он какой-то ходячий кошелек.