Кровь Асахейма

— Ага, — согласился Ольгейр. — Я как раз над этим думал. У них есть землеройная техника и куча рабочих. Нам нужны траншеи, в которых можно развести огонь. Враг точно будет валить на нас толпами. Мы перебьем тысячи его солдат, если все пойдет по плану.

Вальтир не озвучил своих мыслей.

«Этого будет недостаточно».

— У них есть авиация? — спросил он.

— Похоже, нет.

— Уже что-то.

Космодесантники снова замолчали. Вальтир чувствовал, что потеет под безжалостным светом местного солнца. Он мог бы надеть шлем и позволить системам доспехов отрегулировать температуру, но это казалось признанием собственной слабости. Де Шателен говорила, что большая часть боев на Рас Шакех происходит ночью, и теперь он понимал почему. Даже проклятым было тяжело наступать по такой непрерывной жаре.

— Знаешь, что я тебе скажу, Тяжелая Рука, — наконец произнес Вальтир. — Я уже ненавижу это место.

Ольгейр усмехнулся:

— Настолько плохо?

Вальтир задумался на несколько секунд.

— Вообще — да, — сказал он, позволяя своему раздражению выплеснуться наружу. — То есть что за Хель происходит? Эта планета просто кусок камня, а сверху болото. Если мы погибнем здесь, то мне хотелось бы знать, за что? Об этой битве не сложат саги. По крайней мере, достойные. Почему вообще хоть кто-то должен сражаться за это место?

Ольгейр пожал плечами.

— У меня нет ответов, брат, — сказал он, — но ты же видишь все то же, что и я. Это не простой налет: они пришли сюда, чтобы захватить планету. И другие тоже. Это организованная операция. В ней прослеживается стратегия.

— Что они могут искать на этой планете?

— Что-то такое, ради чего стоит отправлять целый флот. Сдается мне, они хотят оккупировать субсектор.

Вальтир покачал головой. Обычно Ольгейр рассуждал верно, но в этот раз, казалось, он ошибался.

— А Сестры Битвы? — Космодесантник сменил тему разговора. — Они посылали сигнал бедствия?

— По их словам, они делают это уже не одну неделю подряд, — ответил Ольгейр. — Однако нельзя сказать, смог ли хоть один из них пробиться за пределы системы. К тому же от нас до любого другого места, где есть армия, месяцы пути. — Великан мрачно усмехнулся. — Смирись, мы тут сами по себе.

Вальтир отошел от ограждения и потянулся, разминая мышцы рук.

— Тогда мне нужно выбраться отсюда и убить кого-нибудь. Я только начал входить во вкус.

Ольгейр одобрительно мотнул головой:

— И я тоже.

Вальтир глядел вдаль, пустынное пространство удручало его. На западном горизонте марево приобрело зеленоватый оттенок, словно плесень разошлась по поверхности воды.

— Они придут оттуда, — сказал он.

Ольгейр кивнул:

— Я уже чую их запах.

Ладони Вальтира начало покалывать от предвкушения. Ему не хватало ощущения тяжести Хьольдбитра.

— Уже скоро, — мягко заметил он, сжимая кулак и глядя на завесу болезни, затянувшую горизонт этого мира. — Очень скоро.

Гуннлаугур сидел в одиночестве. Комната, предоставленная в его пользование канониссой, была лучшей в цитадели: стены драпированы шелком, полы покрыты коврами тонкой выделки с длинным ворсом. Он заставил убрать все это и унести подальше, предпочтя голый камень и штукатурку. Осталась только пара стульев.

Волчий Гвардеец пытался избавиться от мрачного и угрюмого настроя. Отправляясь на Рас Шакех, он не ожидал встретить здесь какого-либо врага страшнее скуки. Хотя сейчас он, скрепя сердце, признавался себе, что немного тягомотины им бы не помешало. Это позволило бы стае притереться, Ингвар и Хафлои нашли бы свое место в их рядах, и все пошло бы старым чередом.

Вместо этого они оказались на планете, которая находилась на грани уничтожения. «Ундрайдер» и тысяча верных душ на его борту были потеряны. Те, кто смог добраться до спасательных капсул, приземлились на планете, погруженной в кошмар. Никто из них не вышел на связь с тех пор, как «Вуоко» совершил посадку в Хьек Алейя. Только этой катастрофы было достаточно, чтобы его мучила совесть. В те немногие моменты, когда он оставался наедине с самим собой после высадки, Гуннлаугур раз за разом прокручивал в уме события короткого сражения на орбите. Возможно, он мог бы справиться лучше, если предположить, что это его жажда битвы затмила тактическое мышление.

А может, и нет. Варианты действий и время были ограничены. Пересматривать решения, которые были приняты в пылу битвы, — неблагодарное занятие.

«Тогда почему в этот раз меня так беспокоит мой выбор?»

Волчий Гвардеец знал ответ на этот вопрос.

От двери раздался мягкий звонок.

— Входи! — прорычал Гуннлаугур.

Ингвар вошел в комнату. Выражение его лица было сложно понять, на нем не было написано явного раскаяния и не было жажды драки. Он, скорее всего, понимал, что его ждет, но не желал идти ни на какие уступки.

Он встал перед Гуннлаугуром. Лицо Ингвара представляло собой застывшую маску спокойствия.

Этого было достаточно, чтобы задеть гордость Волчьего Гвардейца.

«Ты же сын Русса! Покажи свою отвагу!»

— Так почему ты это сделал? — спросил Гуннлаугур, тяжело глядя на Ингвара исподлобья.

— Я пытался предупредить тебя, — ответил Ингвар. — Было правильно…