Кровь Асахейма

Хафлои в последний раз оглянулся на Бальдра. Тот по-прежнему был поглощен убийством всех, кто его окружал, потеряв контроль над собой в тумане крови и ярости.

— Скитья.

Утратив всякую надежду привлечь внимание старшего космодесантника, Кровавый Коготь побежал, направляясь к следующей цистерне с химикатами, паля в любого зараженного, встававшего у него на пути, и рубя тех, кто подбирался слишком близко. Он не до конца знал, что будет делать, когда доберется до машины. Возможно, стоит забраться в кабину и уничтожить управление или забросать крак-гранатами двигатели. В любом случае это станет достойным убийством на его счету, чем-то, что заставит окружающих его воинов относиться к нему с чуть большим уважением.

Ему бы этого хотелось. Несмотря на недостаток радости и жизненных сил, на весь этот тоскливый фатализм, он тем не менее хотел заслужить их уважение.

Он не добежал до цистерны каких-то десять метров, когда увидел, как предатель выходит из теней. Будь у Хафлои побольше опыта, он бы мог засечь его раньше, хотя вонь человеческих нечистот, клубящаяся у дна ущелья, осложняла выявление отдельных запахов. Может, он обнаружил бы растущий страх в глазах смертных, которых убивал, и понял, что боятся они не только его. Однако, поглощенный пылом битвы и сконцентрировавшись только на цели перед собой, он заметил предателя, только когда тот появился в поле зрения.

Когда-то это существо было таким же, как Хафлои: космодесантником, верным солдатом Империума, закованным в благословенную силовую броню. Теперь же он изменился, разросся, все больше распухал и искажался по мере того, как гибельное влияние варпа не спеша переделывало его по своей прихоти. Керамитовая броня предателя была покрыта толстым слоем болезненного вида корки, как будто полипы поселились на грязном коралле, прорастающем из осыпающейся каменной кладки. Он шел, громко топая огромными раздвоенными копытами, а из похожих на открытые раны щелей в нагруднике свисала пораженная некрозом плоть. Приторный запах страха висел в воздухе вокруг мерзкого существа, и рои мух следовали за каждым его движением, окутывая врага, словно саваном.

Несмотря на всю свою неопытность, Хафлои понял, с кем столкнулся.

Чумной десантник.

Его голову венчал шлем старой модели «Марк I», но он был так сильно искорежен, что едва поддавался опознанию. Тусклый зеленый свет лился из пустых линз, словно бы вытекал из разрушавшейся вокс-решетки. Жуткого вида сварная металлическая конструкция поднималась над его плечами, беспорядочно увешанная черепами, в глазницах которых полыхали призрачным светом энергии имматериума. Предатель обеими руками сжимал тяжелую глефу, на щербатом клинке которой танцевали бледные языки колдовского пламени.

Радость от битвы, наполнявшая Хафлои, сменилась ослепительным гневом, как только он увидел вражеского космодесантника. Обманутые смертные — это одно, а падшие братья — совсем другое.

— Всеотец! — взревел Кровавый Коготь, атакуя предателя, выпуская по нему залп грохочущих болтов из пистолета и раскручивая топор для удара.

Чумной десантник не мог двигаться быстро. Он был не в состоянии поддерживать энергичный темп сражения, который задал Хафлои, его реакция была весьма замедленной.

Но ему и не надо было быть быстрым. Пока Кровавый Коготь приближался к предателю, выпустив дюжину снарядов в его боевой доспех толщиной с кулак, тот поднял глефу и направил ее острие на Волка.

— Малефикарис нергал, — раздался гортанный свистящий шепот.

Хафлои даже не увидел снаряд, что ударил по нему. На какой-то миг Волку показалось, что его охватило яростное зеленоватое пламя, вонявшее спиртом. И в следующую секунду он уже лежал на спине, отброшенный на пять метров. Его доспех наполовину ушел в землю. Болт-пистолет выбило из руки, а топор едва удалось удержать.

Кровавый Коготь попытался подняться и тут же почувствовал невероятную боль в конечностях. На доспехах плясали языки колдовского огня, пробегая по броне, как ртутные лужицы по стали. Он почувствовал, как напрягаются мышцы, как из него уходят силы.

Хафлои попробовал закричать, но во рту все пересохло. За мутной дымкой боли и ошеломления он различил силуэт чумного десантника, нависший над ним. Острие глефы было нацелено в горло Космического Волка. Похожее на запах раскаленного металла зловоние магии смешалось с омерзительным смрадом разложения.

Чумной десантник смотрел на Хафлои сверху вниз. Его движения были тяжеловесными, как будто ему приходилось пробиваться через вязкую смолу, но сила, которую он демонстрировал, ошеломляла. Хафлои ослаб еще сильнее, легкие горели, когда он пытался дышать. Топор медленно выскользнул из разжавшейся руки.

— Просто дитя, — задумчиво прошептал предатель.

Голос был необычным: невнятное бульканье пробивалось через слои слюны и слизи, разбивалось на перекрывающие друг друга тона и отголоски, как будто тысяча голосов боролась друг с другом за превосходство под глухим шлемом. В голосе не было слышно злобы, только бесконечная, усталая печаль. Казалось, что даже воздух замирает вокруг чумного десантника.