Кровь бедняка. Толкование общих мест. Душа Наполеона

Под этим пышным столом, на огромной глубине, в потемках обретается престарелый шахтер, продубленный старый горемыка, — за всю свою жизнь он лакомился только углем. Дважды или трижды он был прокопчен метаном.

Ему случалось застревать в заваленной шахте и неделями грызть одну лишь корку хлеба, без воздуха, между подземным потоком и раскаленным углем. Даже странно, что он до сих пор выбирался оттуда целым и почти невредимым.

Это самое отрадное воспоминание его молодости. Вот вам презабавная история для гостиных. Это он поддерживает приятное тепло во дворце Валтасара. Когда он испустит последний вздох в огне, под обвалом или от удушья, без поминальных свечей и Святых Даров, его вытащат на свет Божий только затем, чтобы тут же закопать в еще более мрачную яму, а на его место придут еще двадцать таких же бедолаг. Быть может, среди деликатесов, поданных юным людоедам из Государственного совета, найдется одна из его дочек. Гражданин Дю Стыдоба — бывший министр иностранных дел и хваленый лизоблюд при всех дворах — на своем посту. Уж этот сановный лакей расстарается и поднесет дамам лакомую закуску из потрохов несчастного старика.

А есть еще молодые и сильные бедняки в море. Таких полно в Ла–Манше и Атлантике. Когда чревоугодники примутся за еду, эти рыбаки выйдут в море в любую погоду. Они бодрствуют и мерзнут, чтобы у вас была свежая рыбка, блаженные мира сего, и когда они будут дожидаться вас в мире ином после кораблекрушения, рыба, разъевшаяся их жалкими останками, станет еще вкуснее. Так что вы пожрете их дважды. Именно поэтому — заметим мимоходом — рыбу приберегают для дней поста и воздержания, когда люди светские и благонамеренные вкушают поистине божественную пищу, к примеру форель с трюфелями.

Что касается хлеба, мяса или овощей, то тут людоедство, увы, не столь откровенно. Меж тем какая отрада сказать себе, что эта дичь или баранья котлетка, которую мы через силу впихиваем в себя, когда уже объелись, могла достаться какому–нибудь нищему семейству, десяткам голодных ребятишек — единственным, кто вправе вкушать эти яства, но не получит ни крошки. По правде сказать, уже и есть не хочется, особенно светским львам, смолотившим нескольких неимущих, но какое утешение сознавать, что оскверняешь своими нечистыми устами хлеб несчастных, пожирая его, как дикарь, что ты — грабитель и палач, и пожалуй, даже негры или краснокожие индейцы испугались бы кары небесной, творя подобную гнусность!

Говорить о винах было бы, наверное, просто страшно. Сказано: «вино веселит сердце человека» [35], но только не ви́на, потому что множественное число, как правило, удручает сердце. Вино — безраздельный самодержец. Это кровь Сына Божьего, кровь бедных, подобно деньгам и еще более явным образом. Поэтому его нельзя употреблять во множественном числе. Стоит его перебрать, возносишься выше звезд и упираешься в Млечный Путь. «Истина в нем», а с нею — и те безудержные приступы гнева, бури негодования, когда тебе море по колено и ты готов бросить вызов небесам.

Вино «щедро», и с ним увидишь «Господа, когда оно чисто». Вина — нечисты, истощают силы, возбуждают губительный гнев. Александр, должно быть, отведал немало вин, прежде чем убил Клита [36], чтобы затем зачахнугь от тоски и потерять всю свою империю. Это мирской выбор, выбор светского общества, богачей, и естественный враг всякого единства, равно как и величия, красоты и добра. Взгляните только на этих изгоев, что предаются обильным возлияниям: то они пробуют вино блуда и прелюбодеяния, то вино убийцы и поджигателя, вино блудницы, вино Страха Божьего — кровь Иуды, смешанную с Кровью Христа!

Почему я вспомнил о Валтасаре? Ведь эти пирующие мало напоминают библейских героев. И как представить им Даниила, наверняка он был плохо одет. И обойдутся с ними не так, как с прихлебателями восточного царя. Для них не загорятся огненные слова на стенах дворца. Нищий пророк, которого они не желают знать, обнажит их единым взглядом, и их нагота будет столь отталкивающей, что они напрасно будут просить позволения прикрыться рубищем последних нищих, питаться испражнениями самых смрадных животных и пить пот зачумленных верблюдов.

Тот день станет началом омерзительного потопа.

IV Отплытие на остров Киферу[37]

Между мертвецами нет никакой разницы, разве что богачи, раздутые от излишеств, смердят хуже.

Св. Амвросий Медиоланский

Богатого человека встречают перед дверями ломбарда.

— Вы–то что тут делаете? Верно, пришли сюда не затем, чтоб что–нибудь заложить?

— Жду удобного случая. Иногда попадаются прехорошенькие крошки, совсем нищие — нужда заставляет их закладывать самое дорогое. Иные из них плачут, и оттого они еще милее. Становишься их спасителем, и в девяти случаях из десяти, если взяться умеючи, бываешь вознаграждён. Недорогое удовольствие и вместе с тем доброе дело.