Кровь богов

– Я правда не хочу доставлять проблем матери, но, кажется, это невозможно. Скажи мне, тут тоже нет электричества? – Обескураженная, я подошла к задней стене пыточной, где стоял накрытый простынями красный диван. Над железной девой висел черный плазменный телевизор с динамиками, которые могли заставить комнату содрагаться. Одна из старых скамей для пыток служила тумбочкой. Комната уже веками не использовалась по прямому назначению, и так как ее стены – слава богу! – обладали хорошей звукоизоляцией, нам не приходилось слышать крики тех, кого действительно пытали в соседней комнате. Я провела большую часть детства именно здесь, вместе со своими братьями и Сократом, который был моей няней. Вначале в комнате лежали строительные блоки, игрушечные машинки и безголовые куклы Барби. Позже эти вещи заменили электронными приборами, плакатами One Direction и «зайками» из Playboy. Последние были прикреплены на стену моим братом с помощью магии, так что Мисс май 2006 все еще висела на стене. Когда мы стали старше, Сократ должен был учить нас уважать богов, но так как у него не хватало на это ни терпения, ни желания, а у нас находились занятия поинтереснее, мы обычно смотрели фильмы или жевали пиццу, пока отец не освобождал меня из подземелья. Какое-то время я злилась на него и на мать, когда они оставляли меня в камерах пыток. А потом я поняла, что обижаться на них нет смысла. Их божественные задницы это просто не волновало. От богов, которым почти по четыре тысячи лет, едва ли можно было ожидать нормального человеческого отношения. Власть и возраст сделали их чудаковатыми.

– Как у тебя дела с матерью? – спросил Сократ, словно читая мои мысли.

Я издала бессмысленное ворчание.

Он поднял густую бровь:

– Так плохо?

– Ни то слово.

– Я ошибаюсь или вы все хуже ладите друг с другом?

Я пожала плечами:

– Что сказать? Я – большое разочарование в ее идеальной жизни. Дочь, которая не унаследовала от своей матери умение сексуально качать бедрами, рисовать безупречную линию подводки и охотиться на мужчин. Она так часто задирает нос, что у нее уже должен был вырасти еще второй.

Бык одарил меня сочувствующим взглядом. Я сглотнула и ухмыльнулась.

– Я уверен, Афродита любит тебя, Ворриор. Она не может иначе. Она ведь любовь собственной персоной.

Я недоверчиво рассмеялась. От резкости в моем голосе мне самой стало не по себе.

– Моя мать не любит меня. Я – настоящий фрик, в котором силы любви объединились с великими смертельными силами Аида, поэтому каждый, кто смотрит мне в лицо, сходит с ума. Разве может быть лучше? Но нет, подожди! Меня чуть не изнасиловали в метро, потому что несколько ребят сочли, что от меня замечательно пахнет розами.

Я поморщила нос и обрадовалась, что солнцезащитные очки скрывают мои слезы. Я быстро заморгала, пытаясь не всхлипнуть. Как бы я ни старалась оставить тему матери позади, мне всегда было больно осознавать, что она отвергает меня. Мне было тошно от осознания того, что она куда охотнее отправила меня в Аваддон к братьям, вместо того чтобы взять с собой в Олимп, как моих сестер. Она меня стыдилась. Моего лица, которое мне приходилось прятать всякий раз, пока врачи Олимпа объясняли ей, что мой синдром Медузы только усугубляется с возрастом. Отвращение, которое она не могла скрыть, было для меня словно удар в живот. Мои сестры Даймонд, Руби и Опал при этом оправдывали ее ожидания.

– Хочешь колу? – Голос Сократа прервал мои мысли. Я с улыбкой взяла пыльную бутылку из его лап.

– Спасибо, Сок! Так… А мы сможем посмотреть телевизор? Учитывя, что электричество отключено и прочее…

Бык фыркнул и со вздохом опустился на диван рядом со мной.

– Нет. Но Xbox, к счастью, подключен к аварийному питанию. Запустить его не будет проблемой, если ты не проболтаешься об этом моему боссу.

– Мой рот на замке! – торжественно поклялась я, проводя пальцами по губам так, будто застегиваю молнию. Минотавр усмехнулся и открыл свою бутылку колы.

– Вот! – он небрежно бросил мне один из джойстиков, который я неуклюже поймала. Я не обладала талантом, когда дело доходило до координации глаз-рук-ног. Я не была совсем неповоротливой, но, боги, в спорте я всегда терпела крах. Каждый раз! Моя выносливость была на нуле, и все благодаря моей затворнической жизни. Только в стратегиях я не так сильно позорилась. Я любила игры про войну. Те, где надо рационально думать и выстраивать холодный расчет, предвидеть ловушки и тактику соперника. Перед вами открывается огромная гора возможностей уничтожить противника. Это, видимо, была одна из темных черт, которые я унаследовала от отца. Явно не этот ген «каждый-кто-меня-видит-сходит-с-ума».

– Во что сегодня поиграем? – спросил Сократ, смотря на коллекцию игр, которые мы с трудом проносили в подземелье последние годы.