Кровь богов

При этой мысли Цильний вздохнул. Их простые туники и обмотки на ногах не очень-то подходили для лазания по горам под полуденным солнцем. Обмотки потемнели от пота. И Меценат чувствовал, что в кровь расчесал себе кожу под туникой. Запах собственного пота долетал до его ноздрей и во время подъема, и при спуске, и молодой аристократ недовольно морщился. Ножны меча застряли в щели между камней, и Меценат выругался, высвобождая их. Лицо побагровело, когда он услышал за спиной смех другого своего спутника.

– Я рад, что сумел повеселить тебя, Агриппа, – бросил он их общему другу, до сих пор молчавшему. – Теперь набор удовольствий, отпущенных на этот день, полон.

Марк Виспансий Агриппа сухо улыбнулся и, ничего не ответив, поравнялся с ним, а затем проследовал дальше громадными шагами, соответствующими его росту и силе. Служивший во флоте центурион был на голову выше своих спутников, а постоянная физическая нагрузка на борту римских галер наполнила силой его руки и ноги. Что подъем, что спуск давались ему без видимых усилий, и его дыхание осталось ровным и спокойным, когда они добрались до дна каньона. Октавиан отстал на несколько шагов, а когда нагнал спутника, вдвоем они дождались Мецената, который отстал еще сильнее.

– Вы понимаете, что на обратном пути нам придется вновь лезть на этот гребень? – спросил он, спрыгивая с камня рядом с ними.

Гай Октавиан застонал:

– Не хочу спорить с тобой, Меценат. Будет проще, если ты сосредоточишься на том, что мы делаем сейчас, не заглядывая в будущее.

– В этих чертовых скалах тысяча троп, – не унимался Цильний. – Я склонен думать, что бандиты уже далеко, пьют что-то холодное, тогда как мы умираем от жажды.

Усмехаясь, Агриппа указал на пыльную землю, и патриций, посмотрев вниз, увидел следы множества людей.

– Ох! – Он рывком вытащил меч, будто ожидал немедленной атаки. – Хотя, может, это просто местные пастухи?

– Возможно, – ответил Октавиан, – но этой тропой пошли только мы, так что надо проверить. – Он тоже достал гладий, где-то на ширину ладони более короткий, чем у Мецената, но хорошо смазанный и потому выскользнувший из ножен практически бесшумно. Гай Цильний почувствовал жар, идущий от клинка.

Агриппа последовал их примеру, и втроем мужчины медленно двинулись в каньон, оглядываясь на каждом шагу. Октавиан оказался чуть впереди, гигант Агриппа шел по правую руку от него, а Меценат – по левую. С тех пор как они подружились, Октавиан всегда возглавлял их, как будто иной альтернативы не было. Эту врожденную уверенность в себе Цильний признавал и ценил. Любой семье благородного происхождения приходилось с чего-то начинать, хотя бы и с эпохи Цезаря. От этой мысли он улыбнулся, но улыбка застыла на его губах испуганной гримасой, когда они обошли высокую скалу и увидели стоявших в ее тени людей. Октавиан не сбавил темпа – он шел, опустив меч. Еще три шага, и они тоже вошли в тень. Каменные стены нависли над их головами. Тут Октавиан остановился, холодно глядя на мужчин, оказавшихся на его пути.

Тропа тянулась и дальше, и Меценат увидел на ней терпеливо ждущих нагруженных мулов. Мужчины, которые стояли перед ними, не выглядели удивленными или испуганными: они с любопытством смотрели на троих молодых римлян. Самый могучий из них поднял меч – старинный, из другого века длинный железный меч, больше похожий на мясницкий нож. Черная борода мужчины достигала середины груди, а под лохмотьями бугрились мышцы. Он ухмыльнулся. Между оставшимися зубами у него во рту зияли дыры.

– Вы сильно обогнали ваших друзей, – сказал он на греческом.

Меценат знал этот язык, а Октавиан и Агриппа не понимали ни слова. Но оба даже не повернули головы, чтобы посмотреть на понимающего местную речь друга: слишком много мечей были устремлены в их сторону. Да к тому же патриций и сам чувствовал, чего от него ждут.

– Я должен переводить? – спросил он, вытаскивая подзабытые греческие слова из памяти. – Я знаю высокий слог, но ты говоришь с таким сильным крестьянским акцентом, что я едва понимаю тебя. Хрипишь, как умирающий мул. Говори медленно и ясно, как говорил бы, извиняясь перед своим господином.

Мужчина глянул на него с удивлением, его лицо потемнело от злости. Он понимал, что убийство римлян превратит его в преступника, за которым начнется охота, но горы и прежде надежно прятали тела убитых и, если потребуется, могли спрятать снова. Он чуть вскинул голову, оценивая свои шансы.

– Нам нужен тот, кто изнасиловал и задушил женщину, – продолжил Меценат. – Передайте его нам и живите дальше свои короткие и бесцельные жизни.

Главарь бандитов зарычал и шагнул в направлении римлян.

– Что ты ему сказал? – спросил Гай Октавиан, не сводя глаз с разгневанного грека.

– Я похвалил его бороду, – ответил его друг. – Никогда такой не видел.

– Меценат! – рявкнул Октавиан. – Это же они. Просто выясни, знает ли он того, кого мы ищем.

– Эй, борода! Ты знаешь того, кто нам нужен? – Меценат снова перешел на греческий.

– Я – тот, кто вам нужен, римлянин, – ответил главарь. – И если вы пришли сюда одни, то допустили ошибку.