Кровь боярина Кучки

- На своё горе, - согласно кивнул Род. - Ведь Улита умирала.

Андрей перевёл дух, восстановил упавшую скамью и снова сел.

- Как ты узнал в земле заморской о её болезни? Волхвованием? Кучковна да и покойный брат мой Ростислав говаривали, что ты в будущее зришь. Провидец!

Род понурил голову.

- Больше не провидец. Улита унесла с собой мой дар. Уж четверть века минуло, как мы с ней встретились в лесу. В ночь под Иванов день нашли разрыв- траву, соединили в один пучок. Её желанье было - стать великою княгиней, моё - все видеть далее и более других. Оба желания исполнились. Однако счастья нам не принесли. Потому я мыслю: сила в разрыв-траву не небом вложена, а преисподней. Мне нынче много легче: я снова стал таким же… ну, таким… как вот и ты.

На каменном лице Андрея чуть заметно дрогнули черты, изобразив насмешку.

- Таким, как я?.. Ты… ты такой, как я? Смешная, жалкая кощуна! Ты перекати-поле без роду-племени, глупьём усыновлённый несчастным Кучкой. А я потомственный, природный государь большой земли. Мне повинуются князья. По-моему изволу возникают города и храмы. Тебе со мной не токмо говорить, тебе и лицезреть меня вблизи бы не пришлось, когда б… когда б…

Андрей внезапно задохнулся, захлебнулся, замахал руками, даже, в конце концов, сплюнул прямо на пол, как степняк.

- Окстись и успокойся, князь, - попросил Род. - Скажи, зачем пришёл. Иначе нужды нет ни лицезреть, ни разговором оскорблять моей ничтожности твоё величество.

Андрей поднялся, унимая внутреннюю бурю, отошёл к окну, оперся взором в непрозрачную слюду, надолго замолчал, потом сказал спокойно:

- Не гораздо мы с тобой которуемся. Я сейчас, грешным делом, спрашивал себя: уж не всуе ли к тебе спустился? Нет, христианский долг повелевает досочиться. Ты трижды спас мне жизнь. - Князь обернулся, подошёл, склонился, заглядывая узнику в лицо: - Открой, признайся без утайки: зачем спасал?

Род в свою очередь поднялся с лавки и сразу стал намного выше князя.

- Это легко открыть, - сказал он добродушно, с высоты своего роста глядя на заиндевелый ёжик властелина. - Я выполнял заповедь…

- Какую заповедь? - с живейшим любопытством поднял князь лицо с крутыми скулами и реденькой бородкой.

- Коротенькую заповедь, - Род постарался произнесть высокопарно: - «Ненавидящего спаси»!

Андрей задумался.

- Не ведома мне эта заповедь. Не читывал её среди ветхозаветных и евангельских…

- Я читывал, - ответил Род. - Есть у меня берестяное завещание Букала…

- Ах, стало быть, ты вправду сын волхва? - обрадовался князь. - Никакой не Жилотуг! Вот и открылось самозванство, а?

Род устало опустился на свой одр.

- Полно, Андрей Гюргич. Твой покойный батюшка на пыточном щите хотел исторгнуть из меня это признание. Живой свидетель злодеяния колол ему глаза. Вот и желалось названого отца в родные произвесть. Однако Жилотуг я, что поделаешь? Праправнук Скифа-витязя, дитя знати новгородской. Тебе же это как заноза, сыну половчанки, правнуку варягов, промышлявших морской татьбой, наёмничавших в Господине Новгороде Великом. Как твой родитель моего, так и ты меня готов убить.

Великий князь снёс безответно прямое оскорбление, лишь отвернулся, а потом ответил вовсе на другое:

- Вздоры это. Ежели искать концы, так не отец, а Кучка убийца Жилотуга. Ты же по Кучковне сох всю жизнь.

Этот укол остался незамеченным. Род на иное возразил:

- Был бы суд истинный в страждущем моем отечестве, я смог бы доказать, кто меня породил, а кто осиротил.

Андрей промолвил не без раздражения:

- Ничего не докажешь. - Молчали долго, не глядя друг на друга. Потом великий князь стал говорить: - Теперь уверен: справедливо обрёк я смерти своего спасителя. Вин у тебя достаточно. Первая вина, - загнул он большой палец, - ты после свадьбы пытался хитростью похитить мою подружию, как тать пришёл на Боровицкий холм, пролез в мой терем… Вина вторая: обольстил её, прикинувшись затворником в лесах смоленских… Вина третья: покусился на её честь, прыгнув по-бродничьи в дорожную кареть… И, наконец, вина четвертая: обманом осквернил её одрину, прикинувшись лечцом…

- Прости мою погрубину, - вмешался узник, - За первые-то три вины ты преизлиха меня мучил, когда боярин-кат Ярун Ничей по твоему изволу…

Андрей нетерпеливо поднял длань.

- Ну хорошо, - остановился Род. - Возьмём четвертую вину. Ведь за неё ты отдал меня в рабство после битвы у Большого Рута. На двадцать лет я стал чужбинцем…

- Лучше им бы и остался, чем возвращаться в безвременную смерть, - прервал Андрей.

- А пятую вину - моё свиданье с умирающей, - заключил Род, - ты, кажется, готов простить?.. Улиты нет…

Андрей угрюмо глянул исподлобья:

- Улиты нет, есть Глеб. Ты только что видался с ним отай. Вы стакнулись, уж это как пить дать. Да что там!.. Вот тебе моё условие: исчезни, как исчез на двадцать лет, и будешь жив.

В каморе воцарилась тишина, отягощённая дыханием судьи и осуждённого. Род, собравшись с духом, сам себе вынес приговор:

- Для Глеба не исчезну никогда.

Князь не без удивления воззрился на него: