Кровь брата твоего

Малколм Хэй Кровь брата твоего

Да не наступит на меня нога гордыни, и рука грешника да не изгонит меня.

Псалмы, 35:12

И обратился я, и увидел всякие угнетения, какие делаются под солнцем: и вот слезы угнетенных, а утешителя у них нет; и в руке угнетающих их — сила, а утешителя у них нет. И ублажил я мертвых, которые давно умерли, более живых, которые живут доселе. А блаженнее их обоих тот, кто еще не существовал, кто не видел злых дел, какие делаются под солнцем.

Екклезиаст, 4:1-3

Предисловие к английскому изданию

Вот уже 36 лет прошло с тех пор, как в конце лета 1914 года капитан Мапколм Вивьен Хэй из Ситона (Абердин) пересек Ла-Манш в составе 1-го Гордонского полка шотландских стрелков и проследовал по деревенским дорогам Франции к местечку Монс. Он неплохо знал Францию и в селениях, где полк останавливался на отдых, любил потолковать с крестьянами и лавочниками на их родном языке. Казалось, их вовсе не беспокоили предстоящие военные действия, в первую очередь их живо интересовали «кельты».

Около Монса стрелки свернули налево и углубились в свекольное поле. Им было приказано копать траншею; пока они окапывались, на соседнем поле крестьянин сажал капусту. Когда земляные работы были закончены и стрелки залегли, на краю темнеющего перед ними леса показались серые пятна: передовые части Британского экспедиционного корпуса вплотную подошли к правому флангу германской линии фронта. На протяжении долгого дня и ночи, тянувшейся вечность, 3-я дивизия, в которую входили шотландские стрелки, сдерживала продвижение немцев. Противник превосходил ее численностью в живой силе в десять раз, а в артиллерии — в семь.

Хэй стоял у бруствера, наблюдая за происходящим в полевой бинокль, пока, как он вспоминал, тяжелые орудия врага, установленные у деревни Бетанкур, не начали разносить траншею, в которой он находился. "Снаряды стали разрываться слишком близко от моего левого уха, и я собирался положить бинокль и несколько минут посидеть на дне траншеи, чтобы передохнуть. Я уже наполовину присел, когда немецкий снаряд достиг своей цепи… Я сразу понял, что произошло. Удар был похож на падение молота, в нем было ощущение сумасшедшей скорости. В мгновение ока мне представилось поле боя, за которым я следил в бинокль весь день. Затем это видение сменилось алыми кругами и чей-то голос сказал: «Хэй свое получил». Сквозь красный туман я посмотрел на часы (это движение я начал за секунду до взрыва); циферблат был залит кровью, стрелки показывали без пяти четыре. Тот же голос произнес: «Мистер Хэй убит».

Он начал терять сознание и подумал: «Неужели это конец?» И тотчас ответ всплыл в его мозгу: «Нет, еще нет». Некоторое время Хэй пролежал без сознания, потом очнулся. В ногах была жгучая боль. Рядовой Синклер, тот самый, который объявил его мертвым, заметил, что Хэй еще дышит, положил его на солому на дне траншеи, перевязал рану на голове и хотел дать раненому глоток воды. Капитан Хэй расстегнул нагрудный карман, где он всегда носил фляжку со старым бренди. Брошюрка Красного Креста утверждала, что бренди — наихудшее из всего, что можно дать пить раненному в голову, но рядовой Синклер выпил все содержимое фляжки в глотку капитана. Тот пришел в сознание и почувствовал себя лучше. Синклер и другой солдат хотели остаться с ним, когда батальон начал отходить, но Хэй приказал им оставить его.

Ночь капитан Хэй пролежал на свекольном поле, а утром немцы нашли его и передали французскому Красному Кресту. Красный Крест направил капитана в госпиталь в Кодри. Там он еще раз услышал, что его положение безнадежно, и получил как католик предсмертное отпущение грехов и благословение. «Есть между жизнью и смертью, — писал Хэй позже, — период, когда все обычные мыслительные процессы прекращаются и на смену старому сознанию приходит новое: душа, задержавшись на пороге, оборачивается к беспомощно лежащему телу. В течение той ночи, в маленькой комнатушке в Кодри… я медленно открывал в себе другое Я, не связанное с телом, покоившимся на постели, но все же охватывавшее его, словно туманом и тенью. Это была тень смерти».