Кровь данов

— А это уже никуда не годится, — нахмурился Хоар. — Старейшина! — позвал он главу молчальников.

Когда старик приблизился, Хоар, медленно и четко выговаривая слова, сказал:

— Ты можешь помочь ему? — И он ткнул пальцем в сторону бородача. — Во время боя ему крепко досталось. Ему повредили плечо.

Молчальник покивал в ответ на слова Хоара и громко щелкнул пальцами. В зал вбежала молодая девушка. Старик вдруг начал странно шевелить пальцами перед собой, то поднося их к лицу, то притрагиваясь к телу. Он дважды дотронулся до своего плеча и указал на Третьего. Девушка внимательно смотрела на него, а когда он махнул рукой в сторону выхода, коротко поклонилась и убежала.

— Оны дралыс как озверевший сабак, — кивая, согласился Третий. — Как стая дыких сабак.

Ули так и не смог привыкнуть к его гортанной речи. Произнося слова на дорча, бородач безжалостно их коверкал. Впрочем, говорил он так редко, что и привыкать-то к его голосу Ули было некогда.

— Но если бы не Джогу-Вара, то смяли бы нас? — спросил Хоар у воина.

Ултер увидел, как Третий повернулся в его сторону. Бородач смотрел на мальчика, покачивая чашу в руке и думая о чем-то своем. Вдруг Третий поднялся с места, вытянул руку с чашей перед собой и произнес:

— Горный Хазяын — друг наслэдника! Джогу-Вара пришел за Ултэром! Наслэдник нас спас!

Хоар молча поднялся с места. И теперь уже и он смотрел на мальчика. Ули стало неловко, что два воина глядят на него.

— У тебя хорошие друзья, Ултер, — сказал Хоар, вытягивая руку с чашей вперед. — Джогу-Вара и впрямь нас выручил. Хродвиг велел нам быть рядом. — Хоар одним махом осушил чашу. — Отныне мы с тобой, наследник!

— Мы с тобой! — эхом повторил Третий.

Ули, смущаясь, выпил свою медвяную воду. И ничего не ответил, только улыбнулся радостно.

«Мой Джогу-Вара всех спас! — подумал Ули. — Значит, это я всех спас! Снова!»

— Наш гаспадын ушел как воын! — вдруг сказал Третий. Он пошатывался, а глаза блестели. Новая чаша с брагой застыла около рта. — Жы-ил бэзаруж-жным! Сражал-лсэ словом! А уше-ол с кынжалом в рукэ!

— Опять все сделал по-своему! — крикнул Хоар, припечатав опустошенной кружкой по столешнице. — Переиначил все по-своему!

Черный допил свою кружку и тоже стукнул ею о стол. К ним подбежала женщина в платке с кувшином и вновь наполнила чаши. Хоар потянул к ней руки, но та легко увернулась и засмеялась.

— Мой дед Хродвиг Упрямый умудрился взять в свой Дом два кинжала: один в руке, а другой в животе, про запас! — Хоар посмотрел на Черного. Тот ответил мутным взглядом. Хоар расхохотался, и чернобурочник захохотал в ответ.

— Два! Два кынжала! — хохотал Третий, крутя растопыренными рогулькой пальцами. — Пра запас!

В это время в зал вошла женщина. Большая, с широкими плечами и талией. На плече она несла небольшую суму. Ули увидел, как невысокий раб, которого он не успел дорезать, оторвался от своей плошки и уставился на нее. Женщина подошла к Третьему и попыталась снять с него кольчугу. Тот стал сопротивляться, но Хоар осадил его, а женщина легонько толкнула в грудь, отчего черный чуть не свалился из-за стола. Хоар помог ей, стащив с воина кольчугу и рубаху. Потом черного немного помяли, повертели руку, которую плотно примотали к телу. На ключицу и плечо нанесли какую-то мазь. Сложив свои свертки и баклажки обратно в суму, женщина двинулась к выходу. Проходя мимо пленного раба-недомерка, которого совсем недавно Хоар вытащил из склепа, она остановилась. Раб зачарованно смотрел на нее, открыв рот. Даже о браге с едой позабыл! Женщина усмехнулась, подбоченилась, взяла ладонь пленника в свою руку и положила ее себе на грудь. Хоар с Третьим захохотали. Женщина повернулась к ним, улыбнулась и схватила раба за шкирку, утащив за собой.

Атриан

Остах

Вечерние улицы Атриана жили своей вечерней жизнью. За долгие годы, проведенные в горах, Остах уже стал забывать, что это такое — летний вечер в большом городе. Сам воздух дрожал от предвкушения любви, недомолвок, вина, шальных денег и крови. И чем дальше углублялся Остах по улице с кособокими домами, тем больше в воздухе становилось предвкушения крови и денег. Любовью здесь и не пахло. В конце концов бордели остались позади.

До притона-харчевни «Четыре палки» осталось совсем чуть-чуть. Дом кожевника с вонючими баками остался позади. Вскоре показался переулок с тупиком в конце, и Остах ускорил шаг. В том, что его будут проверять, он не сомневался. Слишком много времени прошло, чтобы его приняли как раньше, без проверок и с распахнутыми объятиями. Нарочито громко пройдя мимо переулка, Остах быстро присел и прижался к стене, скрывшись за ветхим деревянным прилавком. Послышался приглушенный топот, и из переулка выскочили трое. Они двинулись мимо, но вскоре остановились — из следующего переулка им навстречу показались еще трое. Остах плавным движением поднялся из-за прилавка. В вечерней тиши громко хрустнуло левое колено. Троица стала оборачиваться на посторонний звук, но Остах уже стоял за спиной крайнего, прислонив к его кадыку лезвие кинжала.

— Э, ты чего, дядя?! — раздалось в переулке.