Кровь диверсантов

Но силы оставили Скаруту, он рухнул у полевой кухни, лежал среди таких же обожженных, как и он, солдат и офицеров, санитар приподнял его, смазал лоб и щеки мазью, потом поднес к губам котелок с супом. Он выпил, голова прояснилась, он увидел Клемма, стоя вливавшего в себя тот же суп; рука потянулась к автомату, Скарута хотел окликнуть его, но вместо голоса – немота, сквозь которую прорывалось сипение обожженной глотки, да и Клемм уже нырнул в дым. Скарута, шатаясь, побрел за ним, но дорогу преградила стена огня, ее пришлось обойти.

До дома сообщницы Клемма оставалось три квартала, надо было спешить, поскольку спешил, конечно, и Клемм, но от жары и усталости забылся номер дома – то ли 16, то ли 18, и показалось, что впереди черной тенью мелькнул сам Клемм. Улица пустынна, люди уже выгнаны из домов, все уже на пути без возврата. Огонь еще не добрался до двухэтажных кирпичных домиков, и, хотя было почти светло, Скарута шел словно крадучись. Замер от злобной радости, от мысли: а он-то, майор Скарута, – немец или русский, враг или не враг Клемма? Расхохотался, прильнул к стене дома, прокрался в подъезд. Начал со второго этажа – никого! Спустился вниз, потянул на себя дверь и понял, что через этот дом Клемм пробивал себе дорогу: несколько солдат лежало в позе внезапно застигнутых. У русского, значит, тоже с памятью плохо.

Следующий дом – и он у цели. Но, как и Клемм, опоздал. Мертвая женщина лежала посреди комнаты. Скарута наклонился. Всмотрелся: да, та самая, что крутилась у Фурчан. Она была изнасилована и убита, Клемм здесь побывал, потому что натянул юбку на ноги сообщницы, но следы насилия остались – блузка разорвана, груди исцарапаны. Славянка могла уйти, но святой дух племенной общности заставил ее ждать Клемма. И дождалась.

Скарута (в левой руке пистолет, в правой – автомат) подошел к окну и во дворе увидел Клемма. Славянин сидел на земле, уткнув голову в колени, рядом лежала лопата, найденная им где-то. Наверное, страдал, потому что обрек на смерть товарища, приказав не уходить без него из города. И решил отдать ему последние почести, похоронить.

Виктор Скарута вонзил в него несколько пуль и с отвращением отбросил автомат с уже пустым рожком. Стал медленно спускаться вниз, чтоб уж наверняка добить Клемма, и на лестнице к нему метнулась собака, вцепилась в кисть – и выстрел оборвал его жизнь.

Выстрелил Петр Иванович Мормосов, вторые сутки шедший по пятам Скаруты. Затем обыскал оба трупа, и охранная грамота Клемма, подписанная Герфом и Готтбергом, так его обрадовала, что он выстрелил еще раз.

Из дома он вышел без собаки. Черный дождь сыпался из невидимых туч.

Берлин – Москва – Берлин

* * *