То, что мы видели в Эквадоре, Венесуэле, на Кубе — при всех различиях и противоречиях их опыта, — может быть очень важным для политической практики таких далеких от них постсоветских стран. Южная Америка является сегодня лабораторией сущностного преобразования общества, которое только и заслуживает названия «революция», испачканного у нас руками правых погромщиков. Это лучшая политическая школа современности, исключительно важная в эпоху глобального кризиса и системной реакции. Она учит тому, что организованное движение, которое ставит перед собой цель борьбы за политическую власть и борется за влияние на массы, отказываясь прозябать в уютном комфорте сетевой маргинальности или бежать в хвосте у буржуазии, способно изменить вектор исторического процесса. Даже после веков колониальной зависимости и после десятилетий правого террора.
То, что случилось там, может произойти и на нашей земле — что не в последнюю очередь зависит от наших общих усилий. «Маятник качнется в правильную сторону». Вопрос лишь в цене, которую нужно платить за это целым поколениям — как это было здесь, в Латинской Америке, которая прошла через эпоху господства правых — и как это будет у нас, где Ленин тоже не вечно останется застывшим в камне.
Однажды он вернется к нам из Америки.
COME AS YOU ARE
Двадцать лет назад в Сиэттле покончил с собой Курт Дональд Кобейн — основатель группы «Nirvana», музыка которой выразила в себе дух начала девяностых годов — эпохи экономической депрессии и глубокой социальной фрустрации, особенно ощутимой для жителей только что рухнувшего СССР.
Это время часто вспоминают сегодня в постмайданов-ской Украине. Как правило, такие сравнения поверхностны и сводятся к параллелям между криминальными «бригадами» и парамилитарными «сотнями», которые стреляли на улицах Киева тогда и сейчас — в начале и на излете карьеры Виталия Кличко, чья фигура, между прочим, символически связывает собой эти две эпохи. Как раз в то время он вместе с братом поселился в нашем доме в окраинном киевском жилмассиве, удивляя его обитателей псом экзотической в то время породы — бультерьером по кличке Макс. В подвале под этим домом собирались слушавшие «Nirvana» подростки, которые таскали из дому свечи для поселившегося там бездомного паренька — еще одного живого символа новых времен.
На самом же деле связь между временем малиновых пиджаков и временем камуфляжных комбинезонов гораздо глубже — она затрагивает само основание, на котором строилось двадцать с лишним лет современное постсоветское общество. Вскрыв эту связь, можно увидеть матрицу, которая регулярно воспроизводит себя в нашей стране — когда протест недовольных своим положением украинцев раз за разом используют для того, чтобы вновь и вновь перезагружать систему капитализма руками страдающих от нее людей — заставляя их повторять чужие лозунги и бороться за собственное порабощение.
Начало девяностых навсегда запомнится в коллективной памяти падением в пропасть социального кризиса — с обвалом экономики, развалом производства, растущей безработицей и инфляцией, на фоне тотальной коммерциализации и криминализации практически всех сфер нашей жизни. Нельзя не видеть, что именно в такую эпоху вступает сегодня постмайдановская Украина — и очевидно, что, как и двадцать лет назад, этот процесс будет с неизбежностью сопровождаться глубоким разочарованием миллионов людей, искренне верящих сейчас пропаганде либеральных и националистических спикеров.
Все это уже было в начале девяностых — когда целое поколение людей, которые стремились войти в дивный новый мир капитализма и грезили образами великой Украины, процветающей после избавления от коммунистического ярма, в одночасье почувствовали себя ограбленными, обманутыми и использованными новыми хозяевами жизни. Массовая гражданская активность конца восьмидесятых, когда шахтерские забастовки, студенческие акции «на граните» и патриотические митинги руховцев приближали украинцев к их капиталистической мечте, вдруг сменилась тотальной апатией. И уже вскоре единственным интересом этого поколения стала борьба за собственное выживание — на картофельных «фазендах» огородов, за прилавками базаров, заваленных товарами «челноков», или в первых офисах, где стартовала карьера вавиленов татарских.