Кровь драконов

Искра гнева, вспыхнувшая в душе, изумила девушку. В дальнем уголке ее сознания Синтара негромко произнесла: «Ты была бы убита горем. И разъярена. Точно так же, как они».

«Верно», – признала она.

Она постаралась отделить свой рассудок от мыслей драконицы. Но что бы она стала делать, если бы что-то случилось с Синтарой? Что происходит со Старшим, когда его дракон умирает?

«Они не выдерживают и уходят в мир иной. Не сразу же, но скорее, чем если бы их дракон был жив».

Она снова вытолкнула Синтару из своей головы. Ей совершенно не хотелось размышлять о подобном. Не хотелось даже думать о том, что станет с Малтой, Рэйном и их ма-лышом.

– Наши драконы уже вернулись в Кельсингру живые и здоровые. Все позади, Рапскаль.

– Вовсе не позади! – возразил он, и она услышала в его голосе упрямство Теллатора.

– Позади! – повторила она твердо. – Наши драконы здесь, в Кельсингре, в безопасности. Им никогда не понадобится отсюда улетать. Человек, который привел сюда нападавших, тот калсидийский аристократ, мертв. А продажный торговец обещал назвать всех, кто совершил сговор. Их накажут. Мы победили. Хватит, Рапскаль.

Но юноша покачал головой. Они сидели на его кровати, а Татс продолжал негромко похрапывать. Тимара прислонилась к стене. Она могла заснуть, но ей хотелось, чтобы Рапскаль задремал раньше, чем она. Она его пересидит. По крайней мере ей хотелось на это надеяться.

Рапскаль скрестил руки на груди.

– Драконы не могут оставаться здесь вечно – и не захотят. Это не в их природе. А ты, как охотник, должна понимать, что такое вообще невозможно. Им нужно делать перелеты при смене сезонов, находить новые охотничьи угодья и давать животным возможность расплодиться. Даже если бы у нас были необходимые для них стада и отары, они не захотели бы жить в Кельсингре круглый год. А еще им надо улетать, когда приходит время откладывать яйца.

Нет, это уже не Рапскаль! На ее памяти он ни разу не употреблял таких слов. Она изумленно уставилась на него, а он принял ее взгляд за жадный интерес и улыбнулся:

– Тимара, все будет позади только тогда, когда мы остановим того человека, который их сюда отправил. Подумай сама! Эти люди, калсидийцы – они нам признались, что их заставили сюда приехать против их воли. Я слушал их очень внимательно. Если они вернутся домой без плоти дракона, и они, и их родные умрут. Медленно и мучительно. Если они задержатся здесь, не отправляя писем с обещаниями успеха, их близких будут пытать. А когда они все погибнут, герцог Калсиды пошлет сюда других. Он не успокоится.

– Он скоро умрет – и тогда кошмар закончится. Он старый и больной.

Тимара принялась тереть глаза. Почему Раскаль не унимается? Сейчас ей совершенно не хотелось ломать голову над чем-то серьезнм.

Он печально посмотрел на нее.

– В одном ты права, Амаринда. Когда он умрет, все закончится. А пока он жив, мы должны сражаться.

– Я тебе не Амаринда! – возмутилась она.

Она не могла определить, что ее испугало больше: его речи или то, что он назвал ее Амариндой?

Он снисходительно улыбнулся:

– Ты до сих пор не поняла Кельсингру. Как и то, что значит быть Старшим, связанным с драконом узами. Но ты когда-нибудь согласишься со мной и примешь свою судьбу. Время на моей стороне. Ты привыкнешь к мысли о том, что можно вести не одну жизнь, а быть сразу несколькими людьми.

– Нет, – отчеканила Тимара.

Он вздохнул. А она закрыла глаза – всего на секунду. Наверное, она задремала, потому что проснулась, когда он начал тянуть ее за руку, уговаривая прогуляться по городу.

Она замотала головой:

– Сейчас ночь, Рапскаль. Холодная и темная.

– На улице вовсе не холодно, а путь нам осветит Кельсингра. Прошу тебя, Тимара. Просто пройдемся, чтобы я успокоился. Прошу тебя, Тимара. Не волнуйся.

Он всегда умел добиваться от нее того, чего хотел. Она решила не будить Татса. Пусть отдохнет, а потом последит за Рапскалем, если она будет чувствовать себя вымотанной. Она накинула на плечи плащ, застегнула его и покинула комнату следом за Рапскалем. Он вывел ее из здания через боковую дверь, и они очутились в стороне от площади Драконов и тех, кто ожидал своей скорбной участи. Она не стала возражать.

На улице сильный ветер резко расцеловал ее щеки.

Рапскаль поднял лицо к небу.

– Пахнет весной, – отметил он.

Тимара открылась навстречу ночи. Да, в ветре ощущалось нечто новое, скорее влага, чем мороз. Тепла еще не было, но и угроза заморозка исчезла.

Рапскаль взял ее за руку, и Тимаре было приятно его теплое прикосновение. Он погладил большим пальцем гладкую чешую на тыльной стороне ее ладони.

– Отрицать изменения нельзя, – прошептал он и, прежде чем она успела ответить, добавил: – Завтра, если ты посмотришь на склоны за городом, то заметишь, что березы и ивы подернуты розоватой дымкой. В предгорьях снег почти сошел. Скоро Лефтрину надо будет плыть в Трехог и проверять, привезли ли семена и домашнюю живность, которые он заказал. – Он улыбнулся. – В этом году мы разбудим всю Кельсингру. Пройдут годы – и трудно будет поверить, что когда-то коровы и овцы не паслись на пастбищах, а здесь жили только пятнадцать хранителей.