Кровь эльфов

— Хм… Потом сбегаешь на кухню, стащишь немного сыра к нашему вину… Было почти хорошо. Почти. Еще сильнее, утенок, не бойся. Подними корзинку с земли и как следует ударь ею о стену вон того сарайчика, так, чтобы перья полетели. Не сутулься. Голову выше! Грациозно, но гордо! Смелее, смелее! О черт!

— Ой-ёй! Прости, госпожа Йеннифэр… Кажется… я выдала чуточку многовато…

— Совсем капельку. Не нервничай. Иди сюда. Ну маленькая…

— А сарайчик?

— Это случается. Не переживай. Дебют в принципе следует оценить положительно. А сарайчик? Это был не такой уж красивый сарайчик. Так, сараюшка какая-то. Не думаю, чтобы кому-то его очень уж недоставало в ландшафте. Но-но, милые дамы! Спокойно, спокойно, к чему такой шум и гам, ничего же не случилось! Без нервов, Нэннеке! Ничего не случилось, повторяю. Просто надо собрать доски. Пригодятся для печки.

***

В теплые безветренные вечера воздух густел от аромата цветов и трав, дышал покоем и тишиной, прерываемой бренчанием пчел и жужжанием больших жуков. В такие часы Йеннифэр выносила в сад ивовое кресло Нэннеке, усаживалась, вытянув ноги далеко вперед. Она часами изучала книги, часами читала письма, которые получала через странных посланцев, в основном — птиц. Иногда просто сидела, уставившись вдаль. Одной рукой задумчиво теребила свои черные блестящие локоны, другой гладила по голове Цири, которая сидела на траве, пристроившись к теплому упругому бедру чародейки.

— Госпожа Йеннифэр?

— Я здесь, утенок.

— Скажи, с помощью магии можно сделать все-все?

— Нет.

— Но многое, верно?

— Верно. — Чародейка на минуту прикрыла глаза, коснулась пальцами век. — Очень многое.

— Что-нибудь действительно огромное… Что-то страшное! Очень страшное?

— Порой значительно более страшное, чем хотелось бы.

— Хм… А я… Когда-нибудь я сумею сделать что-нибудь такое?

— Не знаю. Может быть, никогда. Лучше б никогда.

Тишина. Молчание. Жара. Аромат цветов и трав.

— Госпожа Йеннифэр?

— Что еще, утенок?

— Сколько тебе было лет, когда ты стала чародейкой?

— Хм… Когда сдала вступительные экзамены? Тринадцать.

— О! Как и мне! А сколько… сколько тебе было лет, когда… Ну об этом не спрошу…

— Шестнадцать.

— Ага… — Цири слегка покраснела, изобразила неожиданный интерес к облаку удивительной формы, висящему высоко над храмовыми башнями. — А сколько тебе было лет… когда ты познакомилась с Геральтом?

— Больше, утенок, намного больше.

— Ты все время называешь меня утенком! Ведь знаешь же, как я этого не люблю. Почему ты так делаешь?

— Потому что я ехидная. Чародейки всегда бывают ехидными.

— Но я не хочу быть утенком… гадким, как в той сказке. Хочу стать красивой. По-настоящему красивой, как ты, госпожа Йеннифэр. Благодаря магии я когда-нибудь смогу быть такой же красивой?

— Ты… К счастью, тебе этого делать не надо… Тебе для этого магия не нужна. Ты сама не знаешь, какое это счастье.

— Но я хочу быть действительно красивой!

— Ты действительно красива. Ты действительно красивый… утенок. Мой красивый утенок. Мой прекрасный лебеденок… Лебеденок…

— О, госпожа Йеннифэр!

— Цири, ты наделаешь мне синяков.

— Госпожа Йеннифэр?

— Слушаю.

— На что ты так смотришь?

— На то вон дерево. Это липа.

— А что в ней такого интересного?

— Ничего. Просто мне приятно ее видеть. Меня радует, что я… я могу ее видеть.

— Не понимаю.

— Это хорошо.

Тишина. Молчание. Душно.

— Госпожа Йеннифэр?

— Что еще?

— К твоей ноге ползет паук. Смотри, какой противный.

— Паук как паук.

— Убей его!

— Мне не хочется наклоняться.

— Тогда убей заклинанием!

— На территории храма Мелитэле? Чтобы Нэннеке вытурила нас в шею? Нет уж, благодарю. А теперь сиди смирно. Мне надо подумать.

— А над чем ты так раздумываешь? Ну, ну, все. Молчу.

— Не нахожу слов от радости. А я уже начала было опасаться, что ты задашь один из своих несравненных вопросов.

— Почему бы и нет? Я люблю твои несравненные ответы!

— Наглеешь, утенок.

— Я — чародейка. А чародейки ехидны и наглы.

Молчание. В воздухе неподвижность. Душно, как перед грозой. И тишина. На этот раз прерываемая только далеким карканьем воронья.

— Их все больше, — задрала Цири голову. — Летят и летят… Как осенью. Отвратные птицы… Жрицы говорят, что это плохой знак… Знамя… Нет. Знамение или как-то так. Что такое знамение, госпожа Йеннифэр?

— Прочитай в «Dhu Dwimmermorc». Там целая глава посвящена этому.

Молчание.

— Госпожа Йеннифэр?

— А, черт! Ну что там еще?

— Почему Геральт так долго… Почему он не приезжает?

— Наверно, забыл о тебе, утенок. Нашел себе девочку покрасивее.

— Ох, нет! Знаю, что не забыл! Не мог! Знаю, знаю наверняка, госпожа Йеннифэр!

— Прекрасно, что знаешь. Счастливый ты… утенок.

***

— Я тебя не любила, — повторила Цири.

Йеннифэр не взглянула на нее, по-прежнему стояла, отвернувшись, у окна и глядела в сторону темнеющих на востоке холмов. Над холмами небо было черным от воронья.