Кровь эльфов

Комната Цири была точной копией жилищ ведьмаков. Как и у них, здесь не было практически ничего, кроме сколоченной из досок лежанки, табурета и сундучка. Стены и двери своих жилищ ведьмаки украшали шкурами забитых на охоте зверей — оленей, рысей, даже росомах. На дверях же комнатки Цири висела шкура гигантской крысы с отвратительным чешуйчатым хвостом. Трисс поборола в себе желание сорвать вонючую гадость и выкинуть в окно.

Девочка, стоя около лежанки, выжидающе смотрела на нее.

— Попытаемся, — сказала чародейка, — слегка подправить твой… балахон. Мне всегда удавались кройка и шитье, думаю, управлюсь и с этой козловой шкурой. А ты, ведьмачка, когда-нибудь держала в руке иглу? Тебя научили хоть чему-то сверх того, чтобы дырявить мечом мешки с сеном?

— Когда я была в Заречье, в Кагене, приходилось прясть, — неохотно буркнула Цири. — Шить мне не позволяли, потому что я только портила лен и напрасно тратила нитки. После меня все надо было распарывать. Ужасненько скучная эта штука — прядение, ой-ёй!

— Факт, — захохотала Трисс. — Скучнее не придумаешь. Я тоже не люблю прясть.

— А приходилось? Мне да, потому как… Но ты же чаров… Чародейка. Ты же можешь все выколдовать! А свое красивое платье… ты его… выколдовала?

— Нет, — улыбнулась Трисс. — Но и не сама сшила. Не настолько уж я способная.

— А как ты сделаешь мне одежду? Волшебством?

— Зачем? Достаточно магической иглы, которой мы с помощью заклинаний добавим немного прыти, а если понадобится…

Трисс медленно провела рукой по обведенной бахромой дырке на рукаве курточки, пробормотала заклинание, одновременно активируя амулет. От дырки не осталось и следа. Цири запищала от восторга:

— Это волшебство! Теперь у меня будет волшебная курточка! Хо!

— Пока не сошью нормальной, но приличной. Ну а теперь снимай все, девочка моя, переоденешься в другое. Надеюсь, это не единственная твоя одежда?

Цири покачала головой, приподняла крышку сундучка, показала вылинявшее просторное платьице, серо-голубой кафтанчик, льняную рубашку и шерстяную блузку, напоминающую хламиду.

— Это мое, — сказала она. — В этом я сюда приехала. Но теперь не ношу. Бабьи шмотки.

— Понятно, — насмешливо поморщилась Трисс. — Бабьи не бабьи, а пока придется надеть. Ну, живей раздевайся. Дай-ка я помогу… Ё-моё! Это что такое?

Руки девочки были покрыты огромными, налитыми кровью синяками. Многие уже пожелтели, некоторые были совсем свежими.

— Это еще что, черт возьми? — зло повторила волшебница. — Кто тебя так отделал?

— Это? — Цири глянула на руки, словно была удивлена количеством синяков. — Ах, это… Ветряк. Очень медленно работала.

— Что за ветряк? Говори толком!

— Ну ветряк, — повторила Цири, поднимая на волшебницу свои огромные глаза. — Ну такой… Ну… Я на нем учусь вывертываться при нападении. У него такие лапы из палок, и он крутится и размахивает этими лапами. Надо очень быстро прыгать и уворачиваться. Надо вырабатывать… лефрекс. Ежели нет лефрекса, то ветряк хватает тебя палкой. Вначале этот ветряк ужасненько поколачивал. Ну а теперь-то…

— Снимай штанишки и рубаху. О боги! Дева! Как ты вообще можешь ходить? Бегать?

Оба бедра и ляжки были черно-синими от кровоподтеков и припухлостей. Цири вздрогнула и зашипела, пятясь от волшебницы. Трисс выругалась по-краснолюдски. Хуже некуда.

— Тоже ветряк? — спросила она, пытаясь сохранять спокойствие.

— Это? Нет. Вот это ветряк. — Цири равнодушно указала на роскошный синяк пониже левого колена. — А эти — другие… Это маятник. На маятнике я отрабатываю шаги с мечом. Геральт говорит, что я уже в норме… На маятнике. Говорит, у меня есть это… ну… Чутье. Вот — чутье есть.

— А если не хватит чутья, — скрежетнула зубами Трисс, — тогда, полагаю, маятник тебя саданет?

— Обязательно, — поддакнула девочка, глядя на чародейку и явно насмехаясь над ее неведением. — Еще как саданет-то!

— А здесь? На боку? Это что было? Кузнечный молот?

Цири зашипела от боли и покраснела.

— С гребенки свалилась…

— …и гребенка по тебе саданула, — докончила Трисс. Ей было все труднее сдерживаться.

— Ну как же гребенка может садануть, — фыркнула Цири, — если она вкопана в землю? Не может! Я просто упала. Училась делать пируэт в подскоке, и у меня не вышло. Вот и синяк. Потому что ударилась о столбик.

— И лежала два дня? И дышать было трудно? Болит?

— И вовсе нет. Койон размассировал меня и снова посадил на гребенку. Так надо, понимаешь? Иначе испугаешься навсегда.

— Что-что?

— Испугаешься навсегда, — гордо повторила Цири, отбрасывая со лба пепельную челку. — Не знаешь? Даже если с тобой что-то случится, надо все равно сразу же возвращаться на снаряд, иначе станешь трусить, а если будешь трусить, то фига с два у тебя получится. Нельзя отказываться от тренировки. Так сказал Геральт.