Кровь героев

Князь отвечать не стал. Стоял молча, то ли слушал что гость незваный еще скажет, то ли прикидывал с какой стороны ему колодку на наглеца навесить будет сподручнее.

— Летят себе девицы и пусть дальше летели бы… — продолжил воевода. — За что ты на них взъелся, князь? Мимо тебя, к родне своей направляются. Твоей чести урону не делают…

— А сам-то ты кто таков, защитничек? Чей слуга?

Пинский воевода поморщился. Хорош князь. Явно ведь драки ищет. Ну, так будет ему драка…

— Я сам себе верный слуга и обиженным защитник.

— Взять их, — спокойно скомандовал князь. — Девиц и ковер — ко мне. Остальным морды набить, если упрямиться будут, и за ворота выбросить.

— Эх, батюшка! — вмешался один из бородатых, что стоял за княжеской спиной. — Что ж добро-то переводить? Дай-ка ты этих мужиков мне. Я им применение быстро найду.

Князь вопросительно поднял бровь.

— Молодняк у меня есть в дружине. Вот пусть на них руку и ставят…

— И то… — согласился князь. — Бери.

Избор шагнул назад.

— А не боишься ручки обжечь?

К добру дело явно не склонялось — что уж тогда о главном-то спрашивать? Отчего-то ему, кстати, вспомнились гусляры из давешней корчмы со своими песнями.

— Быстр ты, князь, поспешен… Не уловивши бела лебедя, да кушаешь…

— Это ты-то белый лебедь?

Из-за плеча Алчедара выдвинулся воин в богатом доспехе: в темно-багровом плаще, новеньких, желтой кожи сапогах и поясе, в блестящих металлом боевых рукавицах.

— Да уж не ты, — осадил его взглядом Избор, — павлин несчастный.

— А позволь князь я сам из него перышек нащиплю да тебе, отцу родному, подушку набью…

— Так ведь он колдун, — явно забавляясь, отозвался князь. — Не боязно?

— А то я колдунов не бивал? — усмехнулся воин. Он притопнул ногой в добром сапоге.

— Грыженецкий колдун-то сперва тоже хорохорился, а вышло-то по-нашему!

— Это ты врешь! — охладил его князь, не сводивший с Избора взгляда. — Обещал мне из него барабан сделать, а не сделал.

— Так кто ж знал, что он такой маленький-то окажется? Только на сапоги вот и хватило…

Он нарочито притопнул, чтоб у гостей не осталось сомнений, что за сапоги у него на ногах. Избор оглянулся на девушек. Обе стояли бледные, и он решил подбодрить их.

— А хорошее дело, — согласился он с задирой. — Я, когда тебя прибью, не побрезгую. Заберу твои сапоги. А из тебя, как князь и просил, барабан ему сделаю. От тебя, от пустобреха, все одно никакой пользы, а барабан, пожалуй, может добрым выйти…

Пустобрехом поединщик не был и булаву метнул правильно. Избор успел уклониться и, вставая с колена, сказал:

— Вот это — дело… А то все слова, слова… Гаврила, спину мне прикрой, чтоб соблазн никому тут глаза не застил.

Только честной схватки не получилось: лучники вскинули луки, и Масленникову волей-неволей пришлось пускать в ход кулак…

— Ну, вот и началось! — с видимым облегчением сказал Гаврила. — Девки! Брысь отсюда!

Ковер вместе с девицами послушно рванул за стену. Лучники на ней не смогли отказать себе в удовольствии пустить по стреле в волшебную диковину, но Гаврила их опередил, да и своим сигнал подавать время пришло.

Хлопок — и верх башни, собранный из толстых жердей, встопорщился и с грохотом съехал во двор.

— Наддай!

Вторым ударом он разворотил крыльцо, постаравшись ударить так, чтоб ненароком князя не убить. Удар, разваливший крыльцо на бревна краем задел кучу соломы и ветер закружил вокруг бойцов желто-зеленую метель.

— Прибью всех! Девок вернуть! — проорал князь, выбираясь из-под обломков. — Там, на стене! Сокращайте их!

— Они бы рады, — отозвался вместо лучников Гаврила, — только ведь я не велю.

Воздух сотрясли еще два удара и жердяной навес, прикрывавший лучников сверху, рассыпался под воинственные крики «спасайся, кто может!». Коротко глянув на Избора и хазарина, спиной к спине отбивавшихся от десятка мечей, проорал для князя.

— У тебя, князь и правда Святогоровы порты есть? Нам бы поглядеть…

— Погоди малость. Я рядом со Святогоровыми портами твои повешу… Ну, если отстирать удастся.

Плохо бы им пришлось, ибо, как щеки не надувай, ничего кроме ветра там нет, но помощь пришла… Один за другим ковры громадными, нездешними рыбами заскользили над двором.

— Колдуны! — заорал кто-то, не вынеся ужаса творимого колдовства — Колдуны!

— Точно! — ответило сверху разу несколько голосов и какой-то из Исинов, самый наглый, пожалуй, добавил:

— Всех в баб превратим, общупаем и обрюхатим!

Страшно слышать такое человеку войны. Тут бы и конец, но суматоху проигранного боя разорвал чужой голос.

— Это не колдуны! Это мороки!

На втором этаже появился худой мужичонка в пестром халате.

— Я те дам «мороки»! — обиженно взревело сразу несколько голосов.

— Колдуна не уродовать! — опережая их злость проорал какой-то Избор. — Пригодится.

От первого Гаврилова удара колдун только вздрогнул и окутался чем-то вроде тумана.

— Крепок, зараза! — с уважением сказал Гаврила своему близнецу. — А ну-ка давай-ка разом!