Кровь героев

Князь даже слегка обиделся от такого. Это в Царьграде его не знают? Так Олегов щит до сих пор на воротах висит! Не знают они…

— И в Царьграде твоем любимом знают. Каждый год подарками отдариваются, чтоб мы в гости ненароком не заявились…

— Знание знанию рознь. Тебя там как удачливого разбойника знают. Не главу державы, с которым на равных разговаривают, а как досадную помеху, от которой откупиться можно.

— А ты чего хотел?

— Хотел бы тебя с ними на равных поставить!

— Меня?

— Русь!

Князь покосился на новый кувшин. Фряжское.

За западной границей Руси тоже кипела жизнь — постепенно выстраивался там строй новых государств, смотревших в сторону Рима. Герцогства, княжества, королевства… Там хозяйничали римские императоры — потомки варваров когда-то захвативших Вечный город. Князь знал, что там твориться, но никакого стремления стать частью того мира не испытывал. В отношениях с Римом можно было быть только данником. А он предпочитал брать, а не отдавать. Хотя… Имелась ведь и вторая сторона монеты. Неплохо бы и самому стать кем-то вроде Римского Императора и собирать дань.

— Ага. Очень нужно… Да и ждут ли меня там?

— А где тебя до сих пор ждали?

Князь не ответил. Верно Белоян говорил. Нигде его не ждали. Приходилось незваным приходить, да к дружбе приневоливать тех, кто по-хорошему дружить не хотел.

— Степь, опять же, зашевелилась, — продолжил волхв. — Чую придется нам рано или поздно с ней насмерть схватиться. Кто кого… Тут хорошая родня поможет.

— Да чтоб я за женину родню прятался? — вспыхнул князь. — Думай, что говоришь-то…

— Дурак. — поморщился волхв. — Не понял ведь ничего. Рим силу собирает, а Царьград слабеет. Вот сожмут нас с двух сторон — Запад, да степь…

— Ерунду говоришь…

Волхв ткнул рукой в окно.

— Вон там по швам трещит Восточная Империя. Сшито-то когда-то крепко, да время ушло — нитки сопрели. Государства — они ведь как люди и рождаются и стареют и умирают.

Он принялся загибать пальцы.

— С полуденной стороны саркинозы их щиплют, с заката — родня наша, славяне болгары да иные племена. Мы в стороне не остаемся…Степняки своего не упускают. Своих-то сил мало вот они и задумываются там — что дальше?

— И что дальше? — серьёзно спросил князь.

— А дальше они либо подпорку из кого-нибудь себе сделают, либо, если не успеют, развалятся. Расшатаются скрепы, и разлетится Восточная Империя на кусочки — подбирай, кому не лень нагнуться.

Князь хотел возразить, но волхв не дал.

— Не сегодня, понятно. И не завтра, но обязательно… А куски эти просто так лежать не будут. Всегда найдутся желающие их подобрать. Ничье будет — чужие люди к этим кускам руки потянут, а если найдется хозяин…

— Так это ты меня в подпорки? — сообразил князь, надуваясь гневом.

Волхв поморщился.

— Опять не понял. Не в подпорки — в хозяева! Если женишься на принцессе — так по жене право иметь будешь на земли. Либо ты, либо твое потомство эти права предъявить сможешь.

Он посмотрел строго.

— У христиан в одной из книг черным по белому написано «Время собирать камни и время разбрасывать камни…» Так вот сейчас надо подумать о том, чтоб, когда время придет собрать камешки-то. Чтоб к нашим рукам прилипло, а не к чужим…

Волхв махнул рукой, словно какую-то мелочь вспомнил.

— А слобода твоя, бабья, если еще не перебесился, пусть останется. Кому от этого хуже?

Князь пожал плечами. Теперь то, что говорил волхв, уже не казалось глупостью, но из чувства противоречия он все-таки возразил.

— Одна баба другой не лучше.

— Какая-то — да, а какая-то — нет, — не стал спорить волхв. — Да и не знаешь ты, от чего отказываешься. Хочешь, покажу?

Князь не ответил, загородившись кувшином, но волхв уже засучил рукава.

— А ну-ка, князь, подвинь-ка зеркало…

…С дворцового подоконника мир внизу казался таким милым, таким справедливо устроенным, что хотелось поблагодарить Господа за то, что он позволил людям жить на этой земле и творить тут свои мелкие дела. Аккуратные белые домики, облитые солнечным светом, спускались по холму вниз к бухте, заставляя забывать о внутреннем убожестве и бедности, вдобавок дивный запах роз из дворцового сада заливал воздух вокруг дворца, не позволяя думать, что где-то в этом прекрасном мире есть и что-то низменное — запахи, люди, дома. Изредка в ароматы сада тихонько, словно едва слышная издалека мелодия проплывал свежий запах морской воды, маня в дальнюю дорогу.

Подперев голову рукой, принцесса смотрела на всю эту красоту: на город, окружавший дворец, на бухту, усыпанную кораблями со всего света, на небо, в котором высоко-высоко плавали облака и птицы.

На самом деле она знала, что все было куда как прозаичнее. Вон там, например, базар. Там пахнет тухлым мясом и животными. А в гавани пахнет не только морем, но и гниющими водорослями и нечистотами.

Анна сморщила хорошенький носик. Только сейчас не хотелось думать о плохом, о низменном, когда на душе так хорошо, так спокойно… Она чувствовала как спокойствие и уверенность стен несокрушимого императорского дворца окутывают её, наполняют душу.