Кровь и честь

Лысоватый мужчина посмотрел поверх очков на сидящего перед ним не такого уж молодого человека — далеко за тридцать, может быть — под сорок.

— Конечно, ваша вещица не лишена занятности, — толстая пачка отпечатанных на принтере листов легла на край стола. — Но, понимаете ли… Читателю сейчас неинтересен Афганистан, окопная правда и все такое…

— Почему? — шевельнулся в кресле посетитель.

— Да неинтересно, и все. Кто только на этой теме ни оттоптался, знаете ли. И Проханов, и остальные… Вы, как я понимаю, сам «афганец»?

— Некоторым образом.

— Вот видите! Вам, «афганцам», конечно, и близок весь этот антураж — горы, пули, афганские моджахеды…

— Душманы.

— Что вы сказали?

— Мы их называли душманами. По-афгански это значит — «враги».

— В самом деле? Что вы говорите? — поднял куцые бровки редактор. — Очень, очень занятно… Но, понимаете ли — мы печатаем литературу в основном для подростковой аудитории. — Он указал на шкаф, на полках которого теснились однообразно яркие глянцевые корешки. — А Афганистан для них, извините — седая древность. Неформат-с…

— Понятно, — посетитель взял со стола рукопись и принялся неловко запихивать ее в видавший виды кожаный портфель.

— Вот если напишете что-нибудь в нашем ключе: колдовство, вампиры, оборотни… Ну, в общем, фэнтези — милости прошу, рассмотрим. Можно славянскую, можно — городскую…

— Хорошо, попробую написать про вампиров, — поднялся на ноги мужчина. — Или про оборотней. До свидания.

— Куда же вы торопитесь? — всплеснул руками редактор. — Может быть, по коньячку?

— Извините, не пью.

— Ранение? — понимающе покивал человек за столом. — Или контузия?

— Отчасти, — улыбнулся посетитель и взялся за ручку двери.

Минутой позже он неторопливо спускался по лестнице, задумчиво вертя в пальцах подписанный пропуск.

«Максимов В. Н.» — было вписано от руки в типографский бланк, отпечатанный на плохой серой бумаге. Такой же, как тот, с подпиской о неразглашении.

Десятилетний срок «неразглашения» миновал полтора года назад, и никто не озаботился эту подписку продлить. Наверное, дела давно минувших дней действительно никого больше не интересовали…

10

— А, это вы, — спокойно ответил прапорщик Деревянко, продолжая лязгать чем-то металлическим на заваленном деталями верстаке: на оружие это «что-то» совсем не походило, и Саша несколько расслабился, хотя руку предпочитал держать поближе к кобуре. — Вы живы?

— Вашими молитвами, — буркнул поручик, пытаясь понять: играет прапорщик или он, Александр, в очередной раз ошибся.

— Совершенно напрасно вы иронизируете. — Матвей Опанасович повернулся к Бежецкому лицом и куском какой-то ветоши вытирал теперь руки, перемазанные по локоть машинным маслом. — Весь сеттлмент вас оплакивал, поверьте. Мне было искренне жаль, когда я услышал о вашей гибели. Так же искренне радуюсь сейчас, когда вижу вас живым и невредимым.

Вид его, одетого в синий на плечах, но совершенно потерявший цвет от груди и ниже ремонтный комбинезон, был настолько будничен, настолько спокойны и безмятежны были кроличьи глаза, опушенные белесыми ресницами, что молодой человек заколебался.

«Я наверняка попал пальцем в небо, — думал он, чувствуя себя совсем плохо: голова уже не кружилась, а раскалывалась от болезненной пульсации под черепом. — И Матвей Опанасович ничего общего со злодеем не имеет… На что я опираюсь в своих умозаключениях? На слова раненого фон Миндена? А может, он таким образом отводил подозрения от себя? Хотя признание в передаче секретных сведений какому-то прапорщику-технику — штука довольно серьезная. Да и не будет лгать человек, одним глазом заглядывающий в бездну… Прапорщик ссужал его деньгами? Почему бы и нет? Он человек холостой, живет скромно… Мог накопить достаточно крупную сумму, вот и ссужал поручика под процент… Нет, о проценте фон Минден не упоминал… Неужели я ошибся?»

— Матвей Опанасович, — выпалил он неожиданно для себя, пожирая глазами невозмутимое лицо прапорщика, — вы шпион?

— Шпион? — искренне удивился тот. — А как вы догадались?

— То есть… — поперхнулся от изумления Александр: он-то ждал горячей отповеди, заверений в своей честности, негодования… Вызова на дуэль, может быть, но не такого олимпийского спокойствия. — То есть вы не отрицаете?

— С чего бы? — удивился тот. — Да, я резидент британской разведки в Королевстве Афганистан.

«Этого не может быть. — Сашины мысли заметались, как испуганные зверьки. — Этого просто не может быть! Чтобы человек вот так просто взял да и признался? Неужели за время моего отсутствия что-то изменилось и Британия — уже не враг нам? Да я брежу!.. Или он шутит… Конечно, шутит! Сейчас рассмеется и скажет: „Да я разыграл вас, Саша! Никакой я не шпион!“ Вот сейчас…»

Но время шло, пауза затягивалась, а прапорщик вовсе не собирался опровергать свои слова и обращать все в шутку. Он положил грязную ветошь на верстак, внимательно изучил ладони и, поморщившись, ногтями вытащил из пальца металлическую занозу. Все это начинало действовать на нервы молодому человеку.

— Вы даже не запираетесь?