Кровь и грязь

Ему ли было не знать, что аол обладает свойством проникать в сокровенную суть вещей и мыслей. Сейчас Тэрл, старый Тэрл, мудрый Тэрл понял именно то, что, как пелена, окутывало сознание Нэлса. А поняв, произнес то самое слово, которое, словно ножом, безжалостно вспороло эту пелену. Сомнение. Нэлс всегда думал, что готов к сражению, готов к опасности, готов защищаться и, если понадобится, убивать. Он точно знал, что умеет это делать, умеет убивать. И вот теперь ему слишком отчетливо открылась разница между смыслами «уметь» и «мочь». Он никогда прежде не сталкивался с необходимостью лишать другого человека жизни. Он родился фолдитом, прожил достаточно долгую жизнь фолдита и, честно говоря, собирался почить на склоне дней обыкновенным фолдитом, которого куда как больше заботит завтрашняя погода и будущий урожай, нежели меткость стрельбы с десяти шагов или способы обороняться дубиной от нескольких вооруженных противников. Конечно, он с детства обожал стрелять из лука по снопам соломы, изображавшим не то лесных дикарей, не то ненавистное семейство Ракли, и даже достиг в этом признанного односельчанами мастерства, а Струн не раз скупо, но все-таки хвалил его за умение не отступать перед взмывающим над головой мечом, однако солома есть солома, а острый меч держали дружеские руки.

Рыжий лучник вынырнул опять и без проволочек, увлеченно, чуть ли не высунув язык, выпустил по терему сразу две стрелы подряд. Прячась обратно, он скосил прищуренный глаз, и Нэлсу показалось, что его заметили.

— Продолжай наблюдать! — снова горячо заговорил из-за спины Тэрл, будто видел происходящее глазами Нэлса и ощущал то же, что испытывал он. А Нэлсу больше всего на свете сейчас хотелось спрятаться за поленницу и перевести дух. — Нельзя терять врага из виду. Он не должен заметить тебя раньше, чем ты его. Прицелься, как ты умеешь, на локоть повыше плетня. Сильно тетиву не натягивай, чтобы не напрягать руки. Если он видел тебя и не дурак, то теперь появится чуть в стороне от прежнего места. Не упусти его. Второго выстрела он тебе сделать не даст.

Нэлс лег грудью на острые ребра поленьев.

— И не думай, что он другой. Он такой же, как мы. Ты ведь видел Гури. Шеважа ничем от нас не отличаются. И не достойны нашего страха.

«Какого страха», — раздраженно подумал Нэлс, плавно отпуская стрелу в смертоносный полет. Он ни на мгновение не усомнился в том, что увидит, как из-за плетня вот-вот появится хозяин роскошной копны рыжих волос. И потому нисколько не удивился, когда тяжелый наконечник безошибочно нашел низкий наморщенный лоб незадачливого лучника и со смачным треском вошел в него, как в спелую тыкву.

— С этим выстрелом родился воин, — услышал он сзади тихий смех Тэрла. — А теперь, мой мальчик, давай повоюем по-настоящему. С тебя десять!

Нэлс только успел заметить краем глаза, как маленькая фигура с дубинкой наперевес метнулась из-за его спины в сторону и в мгновение ока перемахнула плетень.

«С тебя десять» должно было означать, что Тэрл призывает Нэлса стрелять до тех пор, пока не уложит десяток шеважа. «Где десять, там и дюжина», — думал Нэлс, размеренно выпуская одну стрелу за другой. Дикари лезли через плетень как сумасшедшие, решив, вероятно, будто от того, падет терем или нет, зависит судьба оборонявшихся. В чем-то они были правы. Подобный терем в каждом туне считался если не святыней, то во всяком случае тем местом, которое оказывает самое непосредственное влияние на всю жизнь деревни. Здесь собирались советы, здесь принимались важные решения, здесь юноши проходили посвящение в мужчины, а девушки — в женщины, здесь праздновались свадьбы и прощались с усопшими. Нэлс никогда бы не простил себе, если бы по его вине терем был сожжен или разрушен. К счастью, в руках нападавших он видел лишь обыкновенное оружие и никаких намеков на огонь. Дождь был слишком долгим, чтобы им хватило терпения ждать, пока все просохнет.

Как ни странно, Нэлс не испытывал ненависти к врагам, которых размеренно сбивал с плетня точными попаданиями. Он даже толком не думал о том, что делает. Можно сказать, он их вовсе не замечал: видел, что кто-то загораживает ему прицел, метился чуть дальше и чуть выше чем нужно, и ласково отпускал стрелу в самостоятельный полет. Двух или трех нападавших он таким образом умудрился пронзить двумя стрелами, прежде чем они упали тяжелыми мешками на мокрую землю.