Кровь и лед

— Поверить не могу!

— Не волнуйтесь, как только прибудем на базу, своими глазами все увидите, — заверил его Дэррил. — Захватывающее зрелище.

Было ясно, что собеседник вот-вот снова пустится в пространные рассуждения о том, сколько еще открытий чудных ожидает человечество на дне океана. Но тут объявили — сначала на испанском, затем на английском, — что пассажиры, отправляющиеся в Пуэрто-Вильямс, могут проследовать на посадку.

Хирш тарахтел без умолку, и когда они шли по холодному, продуваемому всеми ветрами летному полю, и когда поднимались по ступенькам невысокого трапа на борт турбовинтового самолета. При входе коротышке-ученому даже не пришлось пригнуться, тогда как Майкл был вынужден чуть ли не пополам сложиться, чтобы не удариться головой о верхний косяк дверного проема. В салоне было всего десять мест, по пять с каждой стороны, к тому же все пассажиры были облачены в толстые пуховики, парки, сапоги, перчатки и шапки, так что лететь предстояло в тесноте. Говорили попутчики или по-испански, или по-португальски. Дэррил Хирш занял место по соседству с Майклом, но как только пилот запустил двигатели и начал выруливать на взлетную полосу, гул винтов враз положил конец попыткам ученого продолжить научный монолог. Обоим приходилось буквально орать, чтобы собеседник, сидящий через узкий проход, мог расслышать хоть слово.

Майкл пристегнул ремень и выглянул в маленький круглый иллюминатор. Из-за сильного встречного ветра при взлете возникли небольшие проблемы, однако как только самолет оторвался от земли и набрал высоту, он быстро изменил курс, перевалил через остроконечную горную гряду и направился вдоль тихоокеанского побережья на юг. При взлете у Майкла было чувство, словно его желудок остался там, на земле; спустя пару минут все вернулось на свои места. Далеко внизу виднелись набегающие волны, белые гребни которых то и дело срывало резкими порывами шквалистого ветра. Самолет направлялся в сторону самого ветреного да к тому же самого сухого, холодного и безжизненного места на планете. День клонился к вечеру, но Майкл знал, что светло будет круглые сутки — летом в этих широтах солнце вообще не садится. Сейчас оно висело над горизонтом с северной стороны, похожее на серовато-бледную монету, и окутывало все приглушенным светом, который временами то разгорался ярким огнем, то тускнел, когда солнце скрывалось за грозовыми тучами. В ближайшие недели и месяцы ночами солнце будет медленно курсировать по небосводу, окажется в зените в день летнего солнцестояния 21 декабря, а окончательно скроется за горизонтом лишь в конце марта. С этого момента в свои права вступит луна, которая и станет править ночным небом.

Майкл желал запомнить каждую деталь путешествия, однако бороться со сном становилось все труднее и труднее. Из-за бесконечных перелетов — из Такомы в Лос-Анджелес, из Лос-Анджелеса в Сантьяго, а теперь из Сантьяго в Пуэрто-Вильямс, самый южный город на Земле, — ему казалось, что он в пути целую вечность. Майкл опустил пластиковую шторку на иллюминаторе и закрыл глаза. В самолете было тепло, пожалуй, даже слишком, поэтому ногам в туристских ботинках стало жарко. Майкл откинулся назад в неудобном кресле — он явственно ощущал, как, продавливая тонкую матерчатую обивку сиденья, ему в поясницу упираются колени сидящего за ним пассажира, — и провалился в сон. Монотонный гул двигателей, кабина пилотов в нескольких шагах, не меняющийся свет…

Как и прежде, он начал грезить о Кристин — почему-то в сознании всплыло то время, когда они были счастливы вместе, сплавлялись на каяках по рекам Орегона, летали на водных парашютах на Юкатане, — но чем глубже погружался в забвение, тем более мрачными и гнетущими становились образы. Очень скоро Майкл оказался в странном состоянии полузабытья — он спал и в то же время осознавал окружающую реальность, — во время которого отчаянно пытался укротить поток мыслей и направить его в другое русло. Безуспешно. Он снова видел себя на каменном уступе в Каскадных горах, дрожащим от холода, с Кристин на руках. Он держал ее так крепко, что у него ныли руки, цеплялся ногами за каменную стену так отчаянно, что уже не чувствовал собственных ступней. Он успокаивал ее, говорил, что ее отец будет взбешен, а сестра обязательно скажет, что Кристин — настоящая паникерша. И когда Майкл проснулся оттого, что бортпроводник потряс его за плечо и сообщил, что во время посадки надо находиться в сидячем положении, то обнаружил, что мертвой хваткой держится за рюкзак, а ногами давит в металлическое крепление переднего кресла.

Дэррил давно уже бодрствовал — вот на что способны несколько чашек эспрессо — и улыбался во весь рот.

— Посмотрите в иллюминатор! — прокричал он сквозь гул моторов.