Кровь и лед

Перед поединком собака должна посидеть на голодном пайке, чтобы в ней не угас инстинкт охотника и желание убивать, но она не должна быть изголодавшейся настолько, чтобы в самый разгар состязания начать поедать свою жертву.

— Вставай, Уайти! — закричал Француз вместе с другими зрителями, но пес невозмутимо сидел на четвереньках и уплетал мертвых грызунов. Дюк между тем продолжал методично делать свое черное дело.

Еще до того как раздался звон колокола и организатор объявил: «Время вышло, джентльмены!», Синклеру стало понятно, что его денежки вылетели в трубу. Хозяева питбулей спрыгнули в яму, приземлившись между собак и тех нескольких изувеченных крыс, которые на последнем издыхании все еще ползали по дну.

Ведущий шоу посмотрел на судью — неопрятно одетого пройдоху с бронзовым колоколом в руке — и объявил:

— Дюк, джентльмены! Дюк с Розмари-лейн одержал победу со счетом тринадцать! Чертова дюжина!

Раздались одобрительные возгласы поставивших на Дюка, после чего в толпе стали передавать купюры и монеты. Букмекер наконец подошел к Синклеру, и тот нехотя отдал ему пятерку. Француз сделал то же самое.

— То-то Рутерфорд торжествовать будет, — пробормотал Ле Мэтр.

Синклер был согласен с приятелем, однако уже успел выбросить из головы мысли о потере. Лучше не зацикливаться на неприятностях! Мысли, как ни странно, потекли в совершенно ином, более приятном направлении. Он брел в толпе других любителей азартных игр назад, в трактир, и думал об очаровательной юной леди в накрахмаленном белом чепце, которая закрывала ставни больничного окна.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

30 ноября

Ледокол «Созвездие» уже несколько дней находился в пути, направляясь на юг в сторону Полярного круга, а за ним неотступно следовали многочисленные стаи птиц. Чтобы запечатлеть их во всей красе, Майкл закрепил на мостике монопод с удобной выносной рукояткой для быстрого разворота фотокамеры в нужном направлении. Вечерами в каюте он просматривал книги про пернатых, чтобы понять, с представителями какого вида имеет дело.

Сейчас Майкл по крайней мере начал отличать их друг от друга; правда, поймать в кадр птиц, постоянно находящихся в полете, стало ничуть не легче.

Едва ли не все пернатые относились к отряду трубконосых: на клювах у них имелись выступающие роговые трубочки для выделения соли из организма, и классифицировать их по этому признаку было затруднительно. Не помогала и окраска, так как почти все птицы отличались однотипным черно-белым цветом оперения. Задачу упрощало лишь то, что каждая из разновидностей обладала уникальными особенностями полета и манерой добывания пищи.

Так, например, маленькие и пухлые нырковые буревестники поддерживают себя в воздухе с помощью частых взмахов коротких крыльев, лишь изредка переходя на свободное парение; охотясь на криль, они нередко пролетают прямо сквозь волну, выскакивая с добычей уже с противоположной стороны.

Капские голубки вылавливают добычу, как бы пританцовывая на поверхности воды на перепончатых лапках.

Антарктические глупыши со стальной окраской перьев порой зависают в воздухе, затем складывают лапы и, отставив голову назад, срываются в море с молниеносной скоростью.

Антарктическая китовая птичка широким пластинчатым клювом фильтрует воду, отделяя от нее планктон. А ее ближайшая родственница — узкоклювая китовая птичка — неспешно летает над морем, временами быстро окуная голову в воду, чтобы выхватить случайную жертву, плавающую в нескольких сантиметрах от поверхности воды.

Белоснежные буревестники — на фоне пены и брызг воды в волнующемся океане Майклу рассмотреть их было сложнее всего — отскакивают от волн, словно пинбольные шарики, и, взмывая, хаотично кидаются то в одну, то в другую сторону; иногда они даже касаются узкими длинными крыльями ледяной воды, словно хотят на ощупь проверить форму и направление накатывающих валов.