Кровь и лед

Когда собаки взбежали на невысокий ледяной пригорок, Майкл смог досконально рассмотреть китобойную базу, которая, как оказалось, выглядела еще более уныло, чем станция Адели. К молу, куда некогда приставали корабли с уловом (иногда удавалось поймать до двадцати китов, и тогда туши нередко накачивали воздухом для плавучести и доставляли в прямом смысле по воде) вели широкие аппарели, за которыми виднелась густая сеть полуразрушенных железнодорожных рельсов. Отсюда черные и рыжие от ржавчины локомотивы отвозили мертвых или умирающих китов на участок свежевания. По сути, это была просторная площадка, где вооруженные острыми тесаками китобои, стоя по колено в крови, кусок за куском срезали животным жировой слой и отрубали языки. Огромные, пронизанные множеством мышц языки особенно богаты китовым жиром и содержат в себе сотни галлонов этого ценного вещества.

На территории китобойной станции Данциг окриком остановил собак, одновременно дергая за поводья, и когда сани встали, ловко соскочил на землю. Шум полозьев стих, и наступила непривычная тишина. Слышалось лишь постукивание гофрированных стальных листов со стороны склада да завывание ледяного ветра, гуляющего между каменными и деревянными постройками, которые возникли тут задолго до металлических строений. Майкл с помощью Данцига выбрался из гамака и ступил на грязную промерзлую землю. Вокруг них и дальше по склону горы торчали обветшалые сооружения непонятного назначения, и Майклу невольно вспомнился город-призрак, который ему однажды довелось фотографировать на Северо-Западе. Сходство было полное.

И все-таки это место производило более гнетущее впечатление. Как-никак мужчины находились на территории, где совершались убийства, и земля эта некогда была сплошь усеяна потрохами животных, а по ней текли реки крови. В нескольких ярдах вверх по склону виднелась полуразвалившаяся постройка, в которую вели извивающиеся почерневшие рельсы, словно дорожка американских горок. Туда, в цеха переработки, в механических вагончиках отвозили наиболее ценные части китовых туш, тогда как кости и требуху разбрасывали по берегу, где своим запахом они привлекали тысячи птиц, устраивавших на парных останках шумное пиршество.

Пока Майкл копался в водонепроницаемой сумке, пытаясь вытащить непослушный штатив-треногу — из-за лютого холода перчатки невозможно было снять даже на несколько секунд, — Данциг установил снежный зацеп, нечто вроде стояночного тормоза автомобиля, чтобы собаки не смогли сдвинуть нарты с места. Затем для подстраховки привязал их веревкой к опрокинутой железной вагонетке без двух колес, вмерзшей в заиндевевшую землю. Кодьяк сел и стал ждать, внимательно наблюдая своими бело-голубыми глазами за действиями хозяина.

— Сейчас я их буду кормить, — сообщил Данциг. — Эту часть поездки они любят больше всего.

Видя, что каюр снимает с поручня прочную холщовую сумку, две рулевые собаки, то есть те, которые бегут ближе всего к саням, нетерпеливо завертелись и стали облизываться.

— Я пас, — пошутил Майкл, когда Данциг выудил из сумки несколько веревок с нанизанными кусками вяленого мяса.

— Хорошо, но не говорите, что я вам не предлагал, — засмеялся Данциг.

Под звуки собачьего лая и карканье редких поморников, без сомнения, привлеченных лайками и вяленым мясом, Майкл побрел по стылой обветренной земле. Он переступал через проржавелые рельсы и размышлял о том, что более безжизненного места не сыскать, наверное, на всем белом свете.

Ледяной блок в чане продолжал медленно разрушаться, причем уже сейчас — гораздо раньше, чем предполагалось, — от него начали отваливаться небольшие куски, как если бы на льдину изнутри что-то давило… От нижней части льдины, как раз там, где уже ясно просматривались ноги мужчины, отвалился острый обломок льда размером с бейсбольный мяч и всплыл на поверхность. Он пересек ванну и подплыл к пластиковому шлангу, который откачивал из емкости воду, поддерживая ее заданный уровень. Ледышку тут же засосало в рукав, где она и застряла намертво.

Но второй шланг продолжал исправно подавать морскую воду в аквариум, отчего ее уровень начал повышаться. По мере того как вода поднималась, она добралась до верхних трещин и невидимых каналов в льдине и просачивалась внутрь, словно кровь, наполняющая скрытые вены и капилляры. Приложи сейчас кто-нибудь к льдине ухо, он услышал бы звук, напоминающий пощелкивания в радиоприемнике, с которым трескался лед. Но к треску подмешивался и другой странный звук… Звук чего-то царапающего. Как если бы кто-то скреб ногтями по стеклу.

Берег на станции «Стромвикен» разительно отличался от прочих, виденных Майклом. Это было огромное кладбище, усеянное гигантскими черепами, позвонками и распахнутыми челюстями, выбеленными полярным солнцем и безжалостными ветрами. Одни кости принадлежали китам, забитым на станции, другие — разделанным на так называемых плавучих рыбозаводах прямо в океане. Останки животных сбрасывали в воду, после чего их прибивало к берегу.