Кровь и мёд

– Вот уж точно. Ты бы сейчас лежал мертвый на дне ручья с отмороженным членом. – Я стиснула руку в кулак. – Или с обгорелым – в развалинах таверны. Или в Ля-Форе-де-Ю тебя пырнул бы ножом бандит. Или загрызли бы оборотни в Ле-Вантре. – Я расхохоталась – безумно, может, даже истерически – и со всей силы вцепилась ногтями в дверь. – Давай решим, какая смерть веселей? И упаси меня Господь лишить тебя права выбора.

Рид подошел ближе – так близко, что я ощутила, как его грудь коснулась моей спины.

– Что произошло в лагере крови, Лу?

Я не могла на него смотреть. Не хотела. Никогда прежде я не чувствовала себя такой дурой, такой никчемной и никому не нужной дурой.

– Похороны, – глухо ответила я. – Похороны Этьена Жилли.

– Похороны Этьена Жилли, – повторил он тихо и оперся рукой о стену у меня над головой.

– Да.

– И почему ты мне не сказала?

– Потому что незачем тебе было об этом знать.

Он опустил голову мне на плечо.

– Лу.

– Ну прости уж, муженек, что я пытаюсь тебя не расстраивать…

Рид резко вскинулся и прорычал:

– Если бы ты не хотела меня расстраивать, то относилась бы ко мне как к равному. Как к своему супругу. А не скрывала от меня тайны, как несмышленый ребенок. Не играла бы с воспоминаниями, не воровала бы балисарды. Не превращала себя в лед. Ты… ты что, хочешь себя погубить? Я не… Я просто… – Рид отстранился. Я обернулась и увидела, как он взлохматил себе волосы. – Что должно произойти, чтобы ты поняла, как безрассудно себя ведешь? Как еще до тебя донести…

– Какая же ты неблагодарная свинья. – Я заговорила громче, едва сдерживаясь, чтобы не сжать кулаки и не топнуть, не показать ему, каким несмышленым ребенком я могу быть. – Я всем пожертвовала, лишь бы тебя, дурака, спасти, а ты после всего этого меня еще и презираешь.

– Я никогда не просил тебя ничем жертвовать…

Я замахала руками у него перед носом.

– Может, я смогу подобрать узор, чтобы повернуть время вспять. Этого ты хочешь? Предпочтешь умереть в ручье, лишь бы не видеть, как я становлюсь самой собой? Я ведьма, Рид. Ведьма. У меня есть сила, благодаря которой я могу защитить любимых людей, и ради них я пожертвую чем угодно. И если из-за этого я теперь чудовище, «противоестественное» создание, ошибка природы – я отращу клыки и когти, чтобы упростить тебе жизнь. Если ты так хочешь оказаться прав, я стану хуже. Гораздо, гораздо хуже.

– Черт подери, да я ведь защитить тебя пытаюсь! – злобно выпалил Рид, отмахиваясь от моих рук. – Прекрати переиначивать мои слова. Я люблю тебя, Лу. И знаю, что ты не чудовище. Оглянись вокруг. – Он распростер руки. – Я все еще рядом. Но если ты не перестанешь жертвовать частицами своей души, чтобы нас спасать, в конце концов от тебя самой ничего не останется. Ты не обязана делать это ни для кого из нас, ни для меня, ни для Коко, ни для Анселя. Нам нужны не эти частицы, а ты.

– Хватит нести чушь, Рид.

– Это не чушь.

– Да неужели? Тогда скажи-ка мне вот что. В ту ночь, когда я пробралась в особняк Трамбле, ты принял меня за воровку, но не за ведьму. Почему?

– Потому что ты и была воровкой.

– Ответь на вопрос.

– Не знаю. – Он фыркнул – сердито и резко. – На тебе был костюм, который был раза в три тебе велик и, прости господи, усы. Ты походила на маленькую девочку, которая решила поиграть в маскарад.

– Вот именно. Слишком уж обычным человеком я тебе показалась. Ты не мог и представить, что я способна быть ведьмой, потому что во мне недоставало истинного зла. Я носила штаны, ела булочки в карамели, распевала песни, а ведьма на все это, конечно же, не способна. Но ведь на самом деле ты знал, правда? В глубине души ты знал, кто я такая. Все признаки были налицо. Ведьму из особняка Трамбле я называла подругой. Оплакивала Эстель. О колдовстве знала больше всех в Башне, ненавидела библиотечные книги, в которых оно порицалось. Мылась дважды в день, чтобы избавиться от запаха, а в комнате у нас постоянно пахло свечами, которые я воровала в храме. Но твои предубеждения были очень сильны. Слишком сильны. Ты не хотел видеть правду, не хотел признавать, что влюбляешься в ведьму.

Рид яростно затряс головой, но тем самым только подтвердил мои слова.

Меня захлестнула волна злорадного удовлетворения. Выходит, я была права. Мое колдовство меня не изменило – оно изменило его, пустило корни между нами и обвилось вокруг его сердца.

– Я думала, что после всего пережитого ты сможешь измениться – стать лучше, научиться новому, – но я ошиблась. Ты все тот же испуганный маленький мальчик, который верит, что во мраке ночи блуждают лишь чудовища, а в свете дня царят лишь боги.

– Это неправда, ты ведь знаешь…

Но вместе с одной истиной на меня снизошла и другая. И она причинила мне еще больше боли, ужалила шипами до крови.