Кровь и память

В пути их еще несколько раз пытались ограбить. Финч выяснил для себя, что его благодетель, мастер Рилк, по профессии портной, причем, один из лучших в Бриавеле. Правда, скромность помешала ему признаться в том, что благородные дамы и господа предпочитают пользоваться исключительно его услугами. Слава о его портняжном мастерстве разнеслась далеко за границы Бриавеля, и теперь вельможные моргравийцы стремились заполучить к себе бриавельскую знаменитость. Госпожа Бенч была одной из самых именитых дам Перлиса, и заплатила немалые деньги, чтобы он сшил для ее дочери бальное платье, причем по самой последней моде. Мало того, она потребовала, чтобы мастер Рилк доставил заказ лично: вдруг понадобится немного подогнать платье по фигуре.

Финчу нравилось общество Рилка, но и тот, в свою очередь, прикипел сердцем к не по годам серьезному пареньку, который был наслышан о том, какие порядки царят при моргравийском дворе, а кое-кого из местной знати даже знал в лицо. Финч с готовностью делился всем, что ему было известно об их вкусах. Мастер Рилк подивился тому, как мальчишка умеет подметить, казалось бы, самые незначительные мелочи. Сам мастер лелеял намерение расширить дело и распространить его на Перлис, так что сведения, которыми его снабдил Финч, оказались для него бесценной находкой.

Они расстались в Белупе как лучшие друзья, дав друг другу обещание встретиться вновь. Финч отказался от предложенных денег. Спасибо за то, что мастер Рилк все это время кормил и поил его за свой счет. И не только его, но и пса. К тому же они быстро и без приключений приехали в Белуп, а это самое главное.

Распрощавшись с Рилком, Финч направился на главную городскую площадь, размышляя, откуда ему начать поиски. Пес же куда-то запропастился. Спустя несколько часов, мальчик, выдав себя за дальнего родственника, который приехал сообщить, что его матушка отошла в мир иной, выяснил, что Эмил, мать Миррен, уехала из города вскоре после того, как ей стало известно о казни дочери. Поскольку мужа она лишилась давно, а дочь ее, обвиненная в колдовстве, закончила жизнь на костре, людям были понятны ее опасения за собственную жизнь.

Самым разговорчивым оказался кузнец. Судя по всему, он хорошо знал их семью, однако утверждал, что понятия не умеет, куда пропала вдова.

— Больше я ничем тебе помочь не могу. Знаю только, что на следующий день после казни Миррен сюда приходил паренек, хотел якобы повидаться с ней. С ним был еще один, такой высокий. Но высокий, по-моему, к вдове не заходил.

— А как звали того, что помладше? Уж не Тирск ли? — спросил Финч.

— Не знаю, приятель. Я только видел, как они приехали и уехали вместе со щенком. Это, наверно, Миррен попросила их забрать ее пса. Так что они пробыли тут считанные минуты.

— А вы не запомнили что-нибудь интересное, что-то такое, что сразу бросается в глаза?

— Рыжий он был. Ну как, есть тебе от этого польза?

Финч расплылся в улыбке.

— Еще какая! А того второго, судя по всему, звали Герин. А где они вам повстречались?

— Мы с моей хозяйкой помогали Эмил собирать вещи, если мне память не изменяет, — произнес кузнец и почесал голову. — Ей не терпелось поскорее уехать отсюда. Как только ей рассказали о гибели дочери, она только и думала, куда бежать из этого дома, из этого города, от здешних людей. Такой позор. Причем, не в первый раз. У Миррен были странные глаза, вот Охотники за ведьмами и прицепились к ней. Бедная девочка, она не заслужила тех ужасов, что выпали на ее долю. Она была такая хорошенькая, да и матери во всем помогала. Когда ее отец увидел перед собой Охотников за ведьмами, он тотчас отдал Шарру душу. Не выдержало сердце. Бедняга давно уже жил в страхе, ожидая, когда придет этот черный день.

— Понятно. А что случилось потом? — спросил Финч.

— После того как из Перлиса пришла дурная весть, Эмил с радостью отдала щенка тому рыжему. А что ей было с ним делать? Должно быть во время пыток тот парень отнесся к ее дочери по-доброму, коль она решила отдать ему своего щенка.

«Эх, знал бы ты всю правду», — подумал Финч.

— А потом Эмил уехала, — завершил свой рассказ кузнец. — Она никому ничего не рассказывала ни про пса, ни про его нового хозяина. Мы не слышали, о чем они тогда с ней говорили. Как я уже сказал, те двое провели у нее лишь пару минут. Тем более что Эмил тогда была сама не своя, двух слов от горя не могла связать. Тут не до разговоров.

Финч сочувственно кивнул.

— То есть, она и словом не обмолвилась, куда держит путь?

Кузнец призадумался.

— Погоди… Помнится, она что-то говорила про сестру. Только вот где та живет?

— Прошу вас, вспомните, это очень важно!

— Дай подумать. Где-то на севере. Уж не в Ротвелле ли?

— А где это?

— В трех днях пути отсюда. Крошечная такая деревушка. Но точно утверждать не буду. Честное слово, я толком не запомнил, что она говорила.