Кровь и память

— Ваше величество! — обратился к королю сокольничий. — Все готово. Со мной три ваших любимых сокола. Мы будем стоять там, внизу, — с этими словами он указал туда, где виднелись фигуры двух незнакомцев.

— Подожди немного. Я сейчас освобожусь, тогда и начнем, — сказал король сокольничему. Тот ответил монарху почтительным поклоном и удалился.

— Мне кажется, сир, следует ввести новое правило, — предложил Селимусу Джессом, когда они остались вдвоем. — Вас всюду должен сопровождать хотя бы один телохранитель.

— Чушь! Это же Моргравия! Я никогда не расстаюсь с боевым луком, — с нескрываемым презрением отозвался король.

— Я все равно настаиваю на том, чтобы кто-то постоянно находился рядом с вами, — настойчиво проговорил Джессом.

— Я не потерплю нянек рядом с собой. Я все-таки король!

— Главное соображение, которым я руководствуюсь, сир, — ваша безопасность. Того требует высокий статус короля.

Селимус кивнул, неохотно соглашаясь с Джессомом: канцлер, безусловно, прав.

— Вы желаете, ваше величество, чтобы я следил за полетом соколов или стрел, выпущенных вами в оленя, или же вы вытащили меня на эти просторы только для того, чтобы я отморозил свое мужское достоинство?

Селимус рассмеялся витиеватой фразе канцлера. Что ни говори, а Джессом обладал редким даром шутить метко и во время.

— Я жду одного человека. Разговор серьезный, не для стен замка, где слишком много чужих ушей.

— Хотите, чтобы я поучаствовал в разговоре или же спрятался, сир? — поинтересовался канцлер.

— Можешь остаться. Вот он, — ответил Селимус, кивком указав на приближающегося всадника.

— Он удивительно точен, — заметил Джессом, поеживаясь от утреннего весеннего ветерка. — Кто это такой, ваше величество?

— Его зовут Ширк. Я отправлял его выполнить одно мое поручение.

Именно это и надеялся услышать Джессом. Ширк был одним из новых подручных Селимуса. Ему король поручал щекотливые задания, которые не доверялись легионерам.

— Как поживает госпожа Бенч? — осведомился Селимус, не сводя глаз с Ширка.

— Насколько мне известно, она устраивает званый ужин, сир, — произнес канцлер. — Ее супруг возвращается. Это один из его редких приездов в Перлис. Сомневаюсь, что он пробудет с ней долго.

— Ему никогда не сидится на месте. Но мой старик говорил, что к его советам следует прислушиваться. Как бы я ни презирал собственного отца, он всегда придерживался правильной линии. По крайней мере до сих пор у меня не было причин сомневаться в господине Бенче.

Джессом кивнул, молча дожидаясь нового вопроса Селимуса.

— Так, значит, в жизни госпожи Бенч ничего особенного не произошло?

— Ничего такого, что было бы достойно вашего внимания, ваше величество. По вашему повелению я день и ночь не свожу глаз с ее семейства. Все как обычно.

— Отлично. Продолжай и дальше наблюдать за ними.

— И на следующей неделе тоже, ваше величество?

— Думаю, что да. А вот и Ширк.

— Да, это я, ваше величество. — Не слезая с седла, порученец Селимуса отвесил поклон.

— Это канцлер Джессом. Можешь спокойно говорить при нем.

Ширк почтительно кивнул Джессому.

— Благодарю вас, ваше величество. Можно начинать?

— Говори! — разрешил король, глядя на стоящих вдали сокольничих.

Джессом обратил внимание, что одежда на Ширке изящного покроя и стоит, видимо, немалых денег. Высокооплачиваемый наемник, решил канцлер.

— Мы нигде не обнаружили следов Илены Тирск, ваше величество. Второй женщины, Лейен, там тоже не оказалось.

Селимус злобно стиснул зубы, что не ускользнуло от канцлера. Жаль, что его величество не доверил именно это деликатное поручение ему, Джессому. Такие вещи требуют тонкости. Можно себе представить, что там натворил этот Ширк.

— И что? — нарочито небрежным тоном поинтересовался король.

— Семья, то есть сын герцога Фелроти, отказался от предложения.

— Понятно. Но ведь ты поступил так, как я тебе советовал? — осторожно подбирая слова, спросил Селимус. Джессом с испугом ожидал, что скажет в ответ Ширк. Разве может случиться что-то плохое с аристократической четой, с герцогом и герцогиней?

— Да, ваше величество. Я все сделал так, как вы мне велели. Герцог, герцогиня и их сыновья мертвы.

Джессом невольно вздрогнул, но тотчас попытался придать лицу равнодушное выражение, точно не зная, насколько это ему удалось. Это было откровенное признание хладнокровного убийцы. Теперь канцлеру стало окончательно ясно, чья рука приводила в действие послушных кукол-марионеток, совершивших кровавое убийство.