Кровь и пепел

И вот через одиннадцать лет после возвращения из того первого похода курултай принял решение о новом походе на запад и о том, что возглавит его именно Бату. Еще одиннадцать царевичей – внуков Чингисхана отправлялись под его началом. Конечно, это вызвало сильнейшее неудовольствие со стороны того же Гуюка, и Субедей прекрасно понимал, что обиженный царевич сделает все, чтобы Бату не доехал живым не только до основной цели похода – к Последнему морю, но и к месту сбора – реке Итиль. Но старому ли хитрецу бояться врагов?

Бату стал джихангиром – предводителем похода, они разгромили прежних обидчиков Субедея булгар, их царство прекратило существовать, и теперь остановились у земель урусов, поджидая остальных и решая, что делать дальше.

Задуматься было над чем: впереди зима, в уруских землях холодно, снежно и они поросли непроходимыми лесами. Где взять траву, пусть и прошлогоднюю, пусть и монгольскому коню, привыкшему раскапывать тощие былинки в глубоких снегах? Недаром половцы, постоянно воюющие с урусами, в походы ходили с весны до осени, а на зиму удалялись к югу на уцелевшие пастбища. Так советовали поступить и Бату, после победы над булгарами откочевать к Теплому морю, а весной двинуться на север к уруским городам.

Субедей думал иначе. После таянья снегов придется ждать спада половодья, а по донесениям его лазутчиков, разлив уруских рек превращает их в непроходимые препятствия, потом пока подсохнет, чтобы огромная конная масса не перемесила землю. Но была еще одна зацепка, заставлявшая Субедея принимать странное на первый взгляд решение, недаром уруские правители коназы сами ходили в походы зимой. Да, холодно, да, бескормица, зато есть возможность пройти замерзшими руслами рек, ведь в уруских землях, как в степи, – дорог почти нет, только в степи скачи куда хочешь, а у урусов лес сплошной стеной.

Субедей верил своим лазутчикам, когда много людей каждый сам по себе говорят одинаково, значит, так и есть. А бескормицу можно одолеть только одним – быстрым взятием многих богатых городов, вон их сколько помечено на большой верблюжьей шкуре, старательно выделанной и расправленной! За десять лет лазутчики успели побывать во всех уруских городах и многих маленьких городках, потому рисунок на шкуре испещрен только самому Субедею понятными значками, из которых одни говорили полководцу, что город имеет неприступные стены, другие о том, что у него проблемы, например, с питьевой водой, третьи означали, что с горожанами можно попытаться договориться. Таких, к сожалению, очень мало, но они есть, если дойти до этих городов, то взамен на обещание свободы они дадут пищу людям и лошадям. Пусть дают, а там видно будет…

А еще были значки, показывающие, что туда лучше не соваться.

Субедей так долго смотрел на рисунок, что заболел единственный глаз, перед ним словно летали мелкие мошки. Сложив шкуру и убрав ее в сундучок, полководец решил выйти посмотреть на звезды, чтобы посоветоваться. Может, увидит какой знак от самого Потрясателя? Все же Темуджин не должен оставить без внимания любимого внука, старательно продолжающего дело своего деда.

Он простоял недолго, из ханского шатра вдруг выскочил Бату и почти бегом бросился к своему наставнику:

– Пойдем в твою кибитку!

– Что случилось?

Но Бату только головой мотал, торопливо забираясь внутрь железной кибитки.

– Скажи всем, чтобы вышли.

Субедей сделал знак, и двое охранников поспешно покинули кибитку, оставив хана и полководца одних. Субедей пригляделся к Бату, что это с ним? Через всю щеку хана тянулись два следа словно от чьих-то ногтей! Третий, чуть поменьше, почти у глаза. Кто осмелился так поцарапать джихангира?!

– Что это? Кто это тебя так?!

Субедей по праву наставника мог задавать вопросы своему воспитаннику, но только когда они наедине, при людях он никогда такого не делал, авторитет Бату должен быть непререкаемым.

– Не знаю… какая-то женщина, – кажется, хан испуган не на шутку.

– Ну, кто спал с тобой рядом? Какая из жен осмелилась протянуть руку в сторону твоего лица? С нее нужно спустить шкуру!

– Нет, я спал один, жены едут отдельно.

– К тебе никого не приводили?

– Да нет же! Я спал совсем один, и вдруг во сне… понимаешь, она подлетела близко-близко, расхохоталась в лицо и впилась ногтями, только успел отшатнуться, чуть глаза не выцарапала! А еще смеялась, что убьет меня!

– Кто?

– Уруская колдунья!

– С чего ты взял, что уруская?

– Лицо светлое, коса толстая, глаза синие… Сказала, что убьет меня. И лицо поцарапала…

Субедей задумался. Если честно, то он ни на мгновение не поверил в то, что Бату поцарапала колдунья, навести порчу можно и без ногтей. Скорее всего, хан скрывает, что одна из жен или недавно взятых наложниц оказалась слишком строптивой, признаваться в этом неудобно, потому и придумал все. Но у Бату слишком испуганные глаза, не хватает, чтобы он перепугал и остальных.

– Оставайся спать в моей повозке, а я схожу к тебе в шатер и велю принести еще одеяла и подушки. Не бойся, в железную повозку никакие колдуньи проникнуть не могут. На этот случай у моей охраны отравленные стрелы есть.