Кровь и Пламя

Забил крупнокалиберный пулемёт БТРа Кубани, медленно двигавшегося вдоль дороги. Под прикрытием брони бежало с десять бойцов WC. Противник увидел новую цель и переключился на неё, дав возможность Гидеону выбраться из внедорожника. Пулемётчик установил своё оружие рядом с тремя подстреленными сослуживцами и снова открыл огонь по противнику.

Пули стучали по броне, словно град по черепице, но бронетранспортёр упорно полз вперёд, стремясь прикрыть свои бортом простреливаемую позицию Хеопса и Гидеона.

Ещё один выстрел из огнемёта залил БТР, заставив на мгновение замолчать его пулемёты.

— Подствольниками! — зычно скомандовал Кубань. Несколько бойцов вынырнуло из-за брони и выстрелило. Позиция противника озарилась вспышками, несколько автоматов замолчало. Снова заговорила пулемётная спарка на башне бронемашины. На противоположной стороне стало заметно, что автоматчики меняют позиции.

Хеопс увидел, как у раскуроченного бронетранспортёра появилась пара вражеских бойцов и выстрелил из подствольного гранатомёта. Те успели крикнуть что-то по-немецки, как их раскидало взрывом.

Из-за догорающего КАМАЗа, зайдя во фланг позиции нападавших, начала стрелять ещё одна группа. В их сторону полыхнул огнемёт, но огнемётчика тут же срезал выстрел БТРа.

Стало заметно, что противник начал отходить, и ему вдогонку полетели гранаты из подствольников. До слуха русских донеслись крики и команды на немецком.

— Колос Кубани, Колос Кубани, — раздался голос взводного в рации на общем канале.

— Колос на связи.

— Противника не преследовать, дать отойти.

— Так точно, конец связи!

Противник уходил, оставляя тела своих убитых, позицию занимали русские наёмники.

— Хеопс Доктору, Хеопс Доктору! — раздался дрожащий от возбуждения голос с рации.

— Хеопс на связи.

— У меня один двухсотый и трое трёхсотых, противник ликвидирован. Как понял меня?

— Понял тебя, возвращайся к грузовикам, — Хеопс устало привалился к борту “Рендж Ровера”.

— Принял, конец связи.

Из-за внедорожника вышел чуть пошатываясь Гидеон с пулемётом на плече и посмотрел на своего командира:

— Три двухсотых.

— Говно, — сплюнул тот на дорогу.

— Вроде отбоярились, — наёмник опустил своё оружие с плеча, уткнув приклад в землю.

— Всегда хотел спросить, почему Гидеон?

— Жюля Верна в детстве очень любил, — нервно засмеялся тот и обернулся к Кубани, который подошёл к ним, — Что, прошли, товарищ командир?

— Надеюсь, — устало потёр глаза тот, — Лишь бы по второму кругу не начали.

— Не должны, их мы тоже потрепали, — ответил Хеопс и поднялся на ноги, — Идём, посмотрим, что там с нашими.

И он направился к БТРу Салюта.

***

(19 августа)

Над Тюрингией раскинулась ясная звёздная ночь.

Турецкое тепличное хозяйство находилось на довольно обширной территории посреди полей и перелесков. Дорога от ворот буквально через несколько сот метров, вливалась в трассу между двумя городами, что порождало надежду, что если кто и захочет напасть на колонну русских, то не будет это делать посреди людной автомагистрали.

У ворот стоял Свят Вениаминович в тёмной рубахе навыпуск и таких же тёмных штанах. Стоял и неторопливо курил трубку. На его могучей груди красовалась подвеска из длинных медвежьих когтей, а на ногах на красных сапогах поблёскивали в отсветах прожекторов красные камни.

Рядом с ним стоял худощавый и высокий, выше него самого, человек в коричневом костюме-тройке. Стоял и также спокойно курил сигару, флегматично стряхивая пепел на бетонные плиты дороги. Его жёлтые туфли в свете прожекторов казалось были сделаны из латуни.

— Ещё раз, сколько времени на дорогу у нас? — Салтыков даже не поворачивался к своему собеседнику, глядя за ворота, где вдали на автостраде изредка мелькали автомобильные огни.

— Четыре часа примерно, — его собеседник затянулся сигарой и выпустил облачко дыма, — Если будем идти без остановок, к утру будем в Берлине.

— Ну, этого же не случится, — усмехнулся русский и затянулся трубкой.

— Жаль, не смог ничем помочь Вашим бойцам в Саксонии, — мужчина посмотрел на него.

— К счастью, они справились сами, — ответил тот, — Надеюсь, теперь доберутся без приключений, и так много потерь.

— Думаю, они будут на базе раньше нас, — немец затянулся сигарой и лукаво улыбнулся, — Скажите, Свят Вениаминович, Вы же не по доброте душевной приняли нашу помощь?

— На моей должности порой уже никто не верит в то, что моё собственное мнение совпадает с мнением начальства, — усмехнулся русский в ответ.

— Да нет, в этом вопросе охотно поверю, чего уж, — пожал плечами его собеседник, — Когда речь заходит об угрозе нацизма, все становятся единодушными.

— Вы сами её проморгали, — произнёс Салтыков, пыхтя трубкой, — Они точно такие же немцы, как Вы, Вильгельм. Просто они не видят иного выхода из сложившейся ситуации.

— Силовое решение проблемы подчас неизбежно, — отозвался тот.

— Когда-то социалисты выступали за всеобщее равенство и благоденствие для работающих и угнетённых. А сейчас вы не можете объяснить туркам и немцам, что жить нужно по-человечески и в мире.

— Это мы виноваты в том, что творится сейчас в Берлине?