Кровь и почва русской истории

Более того, формирующиеся в современной России государство и властная организация типологически тождественны возникающему на Западе государству и властной организации. Хотя русская трансформация носит по отношению к западной опережающий, авангардный характер, их вектор в целом совпадает. Подробнее к вопросу о том, что представляет собой современное российское государство, я обращусь в разделе книги, посвященном российской современности.

Глава 6. Смысл, логика и форма русских революций

Критика теории реформаторско-контрреформаторских циклов и гипотезы русской власти - наиболее распространенных и влиятельных в отечественной интеллектуальной среде циклических теорий (правда, популярность первой теории скорее в прошлом, в то время как вторая входит в зенит своего влияния) вызвана не отказом от самой идеи внутриструктурных закономерностей и даже не отрицанием циклических моделей концептуализации этих закономерностей. Критиковались определенные версии цикличности русской истории, но не сама возможность ее циклического понимания.

Автор этих строк совсем не чужд идее исторической закономерности, но ее поиск намерен вести на принципиально ином материале. Ведь наряду с впечатляющей преемственностью в истории существуют грандиозные разрывы – хроноклазмы, открывающие качественно новые периоды развития. На человеческую историю в полной мере распространяется действие таких принципов термодинамики неравновесных систем, как нелинейность, неустойчивость, непредсказуемость и альтернативность развития. Особенно важно понятие «бифуркации» - точки ветвления процесса, открывающей новое русло его эволюции. Как способ перемен бифуркация универсальна, охватывая природный мир и сферу социального.

В человеческой истории выбор между несколькими линиями развития в самом общем виде определяется констелляциями фундаментальных и ситуативных обстоятельств и факторов, а также сознательных и бессознательных действий исторических субъектов. Под последними, изрядно упрощая, понимаются сплоченные и энергичные группы людей, не обязательно имеющие ясный образ будущего, но пытающиеся развернуть общество, направить его историческую траекторию в «своем» направлении. В этом смысле историческая бифуркация открывает уникальную возможность социального творчества: у людей появляется шанс выйти из наезженной колеи и кардинально перестроить общественную систему.

Итог бифуркации непредсказуем и случаен, его невозможно вывести из структурных условий входа в нее. Представим себе котел, где под воздействием высоких температур и высокого давления кристаллизуется новый мир. Это и есть бифуркация. Но предсказать тип возникшей кристаллической структуры нельзя, даже зная ингредиенты, которые попали в котел. Радикально порывая с прошлым, бифуркация учреждает новый мир с новыми смыслами и новыми закономерностями. Наиболее близкий аналог бифуркации в социальном мире – масштабная революция.

В то же время было бы неверно абсолютизировать возникающую новизну, историческая преемственность сохраняется в условиях самых грандиозных разрывов и даже при сознательном стремлении окончательно и бесповоротно порвать с прошлым, стереть историческую память нации. На это обратил внимание еще Алексис де Токвиль в своем классическом исследовании Великой французской революции. По его словам, в 1789 г. французы «предприняли всякого рода предосторожности, дабы ничего не перенести из прошлого в новые условия своей жизни. Они всячески понуждали себя жить иначе, чем жили их отцы. Они ничего не упустили из виду, чтобы обрести неузнаваемый облик. <Но они >… гораздо менее преуспели в этом своеобразном предприятии, чем это казалось со стороны и чем это считали они сами… Сами того не сознавая, они заимствовали у Старого порядка большинство чувств, привычек, даже идей, с помощью которых и совершили Революцию, разрушившую Старый порядок»[232]. Противоречие преемственности и разрывов-бифуркаций не абсолютно, а относительно; взаимно дополняя друг друга, они плетут историческую ткань.

Оптика моего анализа направлена на бифуркации в русской истории. Я попробую проследить закономерность в самих моментах гибели старого и рождения нового исторического качества, переживавшихся Россией ситуациях перехода от одной общественной системы к другой. Другими словами, речь пойдет о русских революциях, - но не о том, что их различает, а о том, что их объединяет, что в них общего.

Хотя теоретически любая революция может считаться бифукацией, наиболее полным и масштабным аналогом бифуркации в социальном мире выглядят революции, которая хоронили одну систему и конституировали новую, или хотя бы несли подобный системный заряд. Именно такой тип революций послужил основой марксистской трактовки революции как смены общественного строя; в исторической макросоциологии подобные революции называются великими.