Кровь и сахар

Я почувствовал, что Чайлд немного расслабляется и смягчается, и задумался, не беспокоит ли его убийство Тэда гораздо больше, чем он показывает. Магистратов в провинциальных городах назначают самые богатые горожане. Здесь, как я предполагал, это были люди, разбогатевшие на работорговле. Может, Чайлд волнуется за свое место? Или боится того, к чему может привести расследование?

– Это должен был быть высокий и физически сильный человек, чтобы притащить сюда Арчера и повесить.

– У него могли быть помощники.

– Вы считаете, что это возможно?

Чайлд как будто мгновенно закрылся, и на лице появилось то же воинственное выражение, что и раньше.

– Возможно все.

– А других подозреваемых у вас нет?

Чайлд смотрел на голые болота на Собачьем острове, от которого нас отделяла вода. Там стояла виселица, на которой болтались трупы трех повешенных мужчин – бунтовщиков или пиратов – и медленно гнили на послеполуденном солнце.

– Никто ничего не говорит. Во-первых, никто не хотел видеть его здесь. И если кто-то и знает, кто его убил, я последний человек, кому он об этом скажет. Может, он пошел бы в ближайшую таверну и угостил убийцу.

– Значит, вы думаете, что это мог сделать любой человек, кроме того, кто, как нам известно, напал на Арчера раньше?

Это была чушь собачья. Чайлд даже не пытался найти убийцу.

– Ну, примерно так. Caveat viator.

Риск путешественника – или «ответственность лежит на путешественнике». Я начал несколько уставать от магистрата с его дурацкой латынью.

– Вы считаете, что он получил по заслугам? – резко спросил я.

– Никто такого не заслуживает. Но люди из рабовладельческого бизнеса – это люди совершенно особой породы. Это занятие меняет их. Убивает все хорошее в душе. Начнете бороться с ними – и плохо закончите. – Чайлд кивнул на крюк.

Глава двенадцатая

Чайлд ушел по своим делам, и я в одиночестве бродил по улицам портового квартала. Все оптовики здесь продавали то, что нужно в плавании: парусина, продовольствие, скобяные изделия. Меня интересовали последние.

Я переходил из одной лавки в другую – мне сказали, что в Дептфорде почти дюжина скобяных лавок, – и в каждой показывал рисунок клейма. Я подслащивал свои вопросы небольшим количеством серебра, но хозяева отвечали мне пустым взглядом. Пока я не оказался в седьмой по счету лавке.

Кузнец с копной седых волос и большой родинкой на носу посмотрел на рисунок:

– Да, моя работа. Хотите такое же?

– Возможно. Вы можете рассказать мне про это клеймо?

Образцы его изделий висели на стенах лавки: куски цепей разной толщины, продававшиеся милями, ошейники, ручные и ножные кандалы. Вывеска над ошейниками гласила: «Все размеры от четырех лет и старше».

Я вспомнил ошейник на шее Бена, моего друга детства. Потом подумал про Габриеля, который был лишь немного младше мальчиков, которым предназначались самые маленькие ошейники. Я сделал глубокий вдох, чтобы хоть как-то подавить ярость, вызванную этими образами.

Владелец лавки почесал свой живот сквозь кожаный фартук.

– По правде говоря, могло бы выглядеть получше. Железо хорошо подходит для инициалов, но для картинки надо брать золото. – Он прижал сустав одного пальца к тыльной стороне ладони и издал шипящий звук. – Край получается более четкий. Но покупатель не хотел переплачивать.

– Вы можете назвать его имя? – Я показал серебряную крону. – Если он привозил рабов сюда, в Дептфорд, то, возможно, даст мне взглянуть. Мне хотелось бы посмотреть, как это клеймо смотрится на теле.

Кузнец улыбнулся, не сводя глаз с монеты. Может, он и не поверил моим словам, но правда его не интересовала. Он снял журнал с полки за прилавком и какое-то время перелистывал страницы.

– Вот.

Он перевернул журнал, чтобы я сам мог посмотреть. На странице был тот же рисунок, что и у меня: полумесяц, увенчанный короной. Рядом описывался заказ и значилось имя человека, который заказал клеймо: «Джон Манди, эсквайр. “Атлантик Трейдинг и партнеры”». Я переписал адрес – склад в районе частных причалов, – и моя монета исчезла в кармане хозяина скобяной лавки.

Воодушевленный удачей, я повернулся, чтобы выйти из лавки. У двери стоял портновский манекен, окрашенный в шоколадный цвет. Черты лица были преувеличенно африканскими. Ко рту была прикреплена какая-то странная металлическая конструкция.

– Что это, ради всего святого? – спросил я.

– Расширитель. – Торговец скобяными изделиями вышел из-за прилавка и повернул винт в боковой части приспособления. Рот манекена медленно открылся. – Некоторые рабы становятся очень слезливыми и сентиментальными на Среднем пути и отказываются есть. А расширитель позволяет кормить их против воли.

– Очень находчиво, – пробормотал я, чувствуя горечь во рту.

Было уже слишком поздно, чтобы идти к частным причалам, и мне требовалось найти место для ночлега до наступления темноты. Я решил попробовать заглянуть в «Ноев ковчег», где останавливался Тэд. Я забрал Зефира из сторожевого дома и направился в гостиницу.