Кровь и золото

Я обошел стену свечей и обнаружил, что моя прелестная спутница пришла в полное смятение чувств, став свидетельницей простого чуда – недвижимая царица одарила меня Кровью.

– А потом ты замертво упал назад, – рассказывала она. А я не смела подойти, ты же велел не двигаться с места.

Я успокоил ее.

– И потом ты все же очнулся, заговорил о Пандоре, и я увидела, что тебе намного… намного лучше.

Это правда. Кровь оздоровила меня, руки и ноги стали полнее, тяжелее, а лицо постепенно приобретало естественные очертания. Несмотря на оставшиеся глубокие ожоги, я уже был похож на человека сильного и властного; я и сам чувствовал, что к телу возвращается былая мощь.

Но до рассвета оставалось всего два часа. Я не рассчитывал самостоятельно открыть дверь и был не в настроении молить Акашу творить чудеса для всех и каждого. Я понимал, что необходимо поделиться обновленной кровью с Бьянкой, что я и сделал.

Не оскорбится ли царица, что я, только что испив от нее, предложу Могущественную Кровь ребенку? Узнать ответ я мог только на опыте.

Я не стал пугать Бьянку предостережениями и сомнениями. Я жестом предложил ей подойти, лечь рядом и обнять меня.

Я вспорол запястье и приказал ей пить. Я слышал, как она охнула от изумления, почувствовав вкус Могущественной Крови, и ее нежные пальчики когтями вцепились в мою руку.

Насытившись, она по собственной воле отстранилась и медленно села рядом со мной. В ее затуманенных глазах отражался свет.

Я поцеловал ее в лоб.

– Что ты узрела во Крови, моя красавица? – спросил я.

Она покачала головой, словно не находила слов, и положила голову мне на грудь.

В святилище воцарился мир и покой, и пока мы отходили ко сну, лампы постепенно догорели и угасли.

Осталось гореть лишь несколько свечей, я чувствовал приближение рассвета; в склепе, как я и обещал, стало тепло, сверкало богатое убранство; над нами торжественно восседали царь и царица.

Бьянка потеряла сознание. Оставалось не больше трех четвертей часа до того, как дневной сон завладеет и мной.

Я посмотрел на Акашу, восхищенно отметив отблеск угасавшей свечи в ее глазах.

– Ты знаешь, какой я лгун, правда? – спросил я. – Ты знаешь, какой я негодяй. И ты, моя повелительница, играешь со мной в мою же игру?

Я действительно расслышал ее смех?

Возможно, я сходил с ума. Я пережил много боли и повидал немало чудес, на мою долю хватило и голода, и крови.

Я взглянул на Бьянку, доверчиво устроившуюся на моем плече.

– А ведь я вложил ей в голову образ Пандоры, – прошептал я, – и теперь, куда бы она ни отправилась, она будет ее искать. А Пандора, не сомневаюсь, увидит мой образ в ее ангельских мыслях. Таким образом, мы с Пандорой сможем через нее найти друг друга. Ей такое и в голову не придет. Она думает только о том, как утешить меня, как выслушать, а я, несмотря на всю любовь, увезу ее на север, в страны, где, по словам Рэймонда Галланта, видели Пандору. Я негодяй, но чтобы продолжать жить, когда жизнь разрушена и сожжена дотла, требуется нечто грандиозное. Сумасбродное устремление, ради которого я готов отказаться от Амадео, которого нужно бы спасти, как только вернутся силы.

Послышался тихий звук. Что это? Звук капающего воска тоследней свечи?

Казалось, со мной беззвучно заговорил какой-то голос. Ты не можешь спасти Амадео. Ты хранитель Матери и отца.

– Да, я сейчас засну, – прошептал я и закрыл глаза. – знаю. Никогда не забываю.

Продолжай, разыщи Раймонда Галланта, запомни его. Посмотри на его лицо.

– Да, Таламаска в Восточной Англии, – сказал я. – Замок называется Лорвич. Как он говорил? Обитель? Да Я запомнил золотую монету с обеих сторон.

Сквозь сон я подумал о том ужине, когда он подкрался ко мне и уставился во все глаза, невинный и пытливый юноша.

Я вспомнил музыку, вспомнил, как танцевали Амадео с Бьянкой. Я вспомнил все.

А потом увидел на ладони золотую монету с выгравированным замком и подумал: разве это не сон? Но Рэймонд Галлант, грезилось мне, настойчиво повторял:

– Послушайте меня, Мариус, не забывайте меня, Мариус. Мы знаем о ней, Мариус. Мы наблюдаем, мы всегда рядом.

– Да, на север, – прошептал я. И мне показалось, что царица Безмолвия без слов дала мне понять, что удовлетворена.

ГЛАВА 28

Оглядываясь назад, я даже не сомневаюсь, что сама Акаша отвратила меня от спасения Амадео, и вижу, что все, рассказанное здесь, не оставляет сомнения в ее вмешательстве в мою жизнь в некоторые другие периоды.

Предприми я попытку отправиться на юг, в Рим, я попал бы прямо к Сантино и нашел бы свою гибель. А разве она могла бы придумать приманку лучше, чем надежда на скорую встречу с Пандорой?

Конечно, знакомство с Рэймондом Галлантом было вполне реальным, подробности нашего разговора накрепко запечатлелись в памяти, и Акаша, разумеется, воспользовалась своим могуществом и прочла все, что нужно, у меня в голове.

И я на самом деле описывал Пандору Бьянке, а царица, прислушавшись к отчаянным молитвам, посылаемым из Венеции, вполне могла знать о нашей беседе.

Так или иначе, в ту ночь, когда мы прибыли в склеп, я твердо встал на путь выздоровления с намерением разыскать Пандору.