Кровь и золото

Одетый в лохмотья, со свалявшимися грязными волосами, он нашел первую жертву и причинил ей перед смертью такую боль, что я пришел в ужас.

Час или даже больше следил я, как он продолжает свой путь, утолив жажду очередным злополучным полуночником, а потом, описав круг, возвращается к огромному кладбищу.

Прислонившись к холодной каменной стене колокольни, я услышал, как он, спустившись глубоко под землю, созывает свое, как он выразился, «собрание», и требует от каждого отчета в том, как он во имя любви к Господу изводил сегодня местное население.

– Дети Тьмы, рассвет уже близко. Пусть каждый откроет мне свою душу.

Уверенный, чистый голос. Ни тени сомнения в словах. Как быстро он наказывает Детей Сатаны, если им не удается безжалостно расправляться со смертными. Из уст знакомого мне когда-то мальчика исходил голос мужчины. У меня мурашки побежали по спине.

– Зачем тебе дан Темный дар? – спросил он у одного увальня. – Завтра ночью ты умрешь дважды. И если все вы не проявите большего рвения, я покараю вас за грехи и наберу в собрание новичков.

Я не мог дальше слушать. Меня переполняло отвращение.

Я мечтал спуститься в подземный мир, сжечь его последователей, вырвать его на свет и, приведя в святилище Тех, Кого Следует Оберегать, умолять отречься от избранной доли.

Но я не пошел за ним. Не смог.

Он провел среди них долгие годы; умом, телом и душой он принадлежал своим подчиненным; и ни один из моих уроков не заставил его обрести силу и восстать против них.

Он перестал быть моим Амадео. Я прибыл в Париж выяснить правду, и теперь все знал наверняка.

Меня охватила грусть. И отчаяние. Но, наверное, в ту ночь я оставил Париж лишь благодаря злости и отвращению, объяснив себе по существу, что он должен самостоятельно избавиться от темного образа мыслей. Я не смогу освободиться за него.

В Венеции я долго и тяжко работал над тем, чтобы стереть из его воспоминаний Печерскую лавру. Но теперь он нашел новый приют косных ритуалов и самоотречения. И годы, проведенные со мной, не смогли его защитить. Круг уже давным-давно замкнулся. Он снова стал монахом. Тем самым рабом Божьим, каким ощущал себя на Руси. И краткий период жизни в Венеции ничего не изменил.

Бьянка расстроилась от моего рассказа и пространных объяснений, но не стала ни на чем настаивать.

Нам, как всегда, было легко друг с другом Она выслушала меня и без раздражения высказала свое мнение:

Возможно, со временем ты передумаешь. Только у тебя хватит сил проникнуть туда и сразиться с теми, кто постарается его удержать, когда ты его похитишь. Думаю, это единственный способ – захватить его силой, настоять, чтобы он пошел с тобой и увидел Священных Прародителей. Я не обладаю подобными возможностями. Я только прошу, чтобы ты подумал и не принимал непоправимых решений.

– Даю слово, – ответил я, – никаких решений не принято. Но не думаю, чтобы вид Священных Прародителей изменил состояние души Амадео.

Я сделал паузу, все обдумал и продолжал уже более откровенно:

– Ты узнала о божественной чете не так давно. И мы оба видим в них потрясающую красоту. Но Амадео может увидеть нечто совсем иное. Помнишь, что я рассказывал о долгих веках, оставшихся позади? Священные Прародители не говорят. Священные Прародители не мстят. Священные Прародители ни о чем не просят.

– Понимаю, – отозвалась она.

Но на самом деле не понимала. Она слишком мало лет провела рядом с царем и царицей. При всем желании она не могла постичь весь смысл их пассивности.

Но я продолжал ненавязчиво убеждать ее:

– Амадео обладает определенными убеждениями и считает, что ему уготовано место в плане Господа Бога Он может увидеть в Матери и Отце неразрешимую загадку языческой эры. Так мы не растопим его сердце. Не дадим ему тех сил, что он черпает у своей паствы. Поверь мне, Бьянка, он среди них главный; наш мальчик вырос; он превратился в мудреца так называемых Детей Тьмы.

Я вздохнул. На память пришла горькая картина – Сантино в Риме спросил меня, святые или нечестивцы Те, Кого Следует Оберегать.

Я пересказал это Бьянке.

– Ах, так ты с ним разговаривал! Ты никогда не упоминал об этом.

– О да, разговаривал. Я отверг его и оскорбил. Вместо того чтобы расправиться с ним, я занимался глупостями. Нужно было прикончить его в тот момент, когда он произнес слова «Те, Кого Следует Оберегать».

Она кивнула.

– Я начинаю понимать все лучше и лучше. Но надеюсь, что со временем ты еще вернешься в Париж и по крайней мере откроешься Амадео. Ведь они слабы, а ты можешь застать его врасплох на открытом месте, где…

– Я прекрасно понимаю, о чем ты, – ответил я. – Я никогда больше не позволю окружить себя кольцом огня. Возможно, я последую твоему совету. Но я слышал голос Амадео и не верю, что он может измениться. Стоит упомянуть еще кое-что. Амадео знает, как освободиться от собрания.

– Ты уверен?

– Да, вполне уверен. Амадео знает, как жить в светском мире, а благодаря моей крови он в десять раз сильнее тех, кто слушается его команд. Он может вырваться. Но предпочитает оставаться с ними.